Оказавшись на другом конце арки и не испытав никакого толчка, который заставил бы ее возвестить о революции человеческого сознания, Баргайст оказалась в кратере Аристарха, расположенном на Луне, спутнике Земли.
В этой связи стоит освежить в памяти тот факт, что великий Аристарх Самосский, в чью честь назвали кратер, был первым астрономом, верно истолковавшим важное небесное явление, о котором мы сейчас редко вспоминаем, — то, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот.
Именно там и оказалась Джойс Баргайст, сильно удивленная и слегка раздосадованная. Согласно ее расчетам, она должна была находиться в кратере Коперника. Не оставалось никаких сомнений в том, что ее изобретение получилось более примитивным и несовершенным, чем она предполагала.
Поскольку Баргайст не удалось выбраться из кратера, она лишь передвигалась по кругу внутри него, испытывая радость от своего изобретения, которое мы и по сей день называем Кратчайшим Путем Баргайст или просто «баргайстом».
Вернуться на Землю отважная исследовательница никак не могла. Соорудить такую же арку, сделавшую возможным путешествия на Луну, суждено было другим людям. Бедняжка Джойс Баргайст нашла свою неминуемую погибель в жерле кратера Аристарха, с последним в ее жизни бутербродом с вареньем на коленях, возможно, оставшись вполне довольной собой. Он отправила радиосообщение на Землю, которое было благополучно принято. Управление космических исследований отправило на Луну корабль, который прибыл на место слишком поздно для Джойс Баргайст.
Через год после ее смерти через подобные арки-порталы было установлено сообщение с ближайшей соседкой Земли, и вскоре поверхность этого небесного тела была буквально завалена всевозможными строительными материалами.
Но кто или что оставило спектрально закодированный след в небесах Арктики? Наверное, нам суждено еще долго дожидаться часа, когда кто-то дает нам разгадку этого Принцип действия «баргайста» был, разумеется, изучен самым тщательным образом. Выяснилось, что пространство/время обладает совсем не такой конфигурацией, как предполагалось. Имеет место другая сила, широко известная под названием Сила Сквиджа. Космологи и математики тщетно пытались объяснить ее, потому что она не укладывалась ни в одну из известных математических систем/категорий. Сложные математические системы, на которых зиждется наша глобальная цивилизация, как оказалось, имеют исключительно локальное применение. Они не могли выразить даже гелиопаузы. Поэтому, хотя практические стороны «баргайста» удалось успешно реализовать и люди повсюду на Земле (купив, естественно, билет) совершали кратковременные прогулки по лунной поверхности, лакуны в области математики по-прежнему оставались предметом глубокого научного исследования.
Два века спустя с этой историей оказался связан и я. Попытаюсь попроще объяснить то, что случилось. Впрочем, в этом происшествии фигурирует не только P-L6344, в нем участвуют также и миссис Стонтон, генерал Томлин Виллетс и подруга жены генерала Молли Леватикус.
Меня, кстати сказать, зовут Терри Мэнсон, L44/56331. Я обитатель Лунар-Сити IV, более известного под названием Айви. Я был старшим по развлечениям и работал на производителей ИЛ, индивидуальных лекарств, этих усовершенствованных снадобий, создаваемых в соответствии с личным индивидуальным кодом потребителя.
До этого я трудился в базировавшейся на Луне СНАМ — Службе надзора за астероидами и метеоритами, где и узнал кое-что о проделках генерала Виллетса. Виллетс оказался активным потребителем ИЛ. Он был начальником СНАМ, которую возглавлял уже три года. Последние три месяца Виллетс был самым серьезным образом увлечен Молли Леватикус, которая работала в подведомственной ему службе в должности младшего оператора. Вскоре ее назначили личным секретарем генерала. Вследствие этого, державшегося в самом строгом секрете любовного романа, о котором, впрочем, на базе знали многие, генерал Виллетс ходил, погруженный в романтические грезы.
Моя еще более серьезная проблема также имела отношение ко сну. Вполне возможно, что в мячике для гольфа, одиноко лежащем на пустынном морском берегу, нет ничего зловещего. Однако когда один и тот же сон повторяется из ночи в ночь, волей-неволей начинаешь испытывать сильное беспокойство. Все тот же мячик для гольфа, все тот же пустынный морской берег. Оба — олицетворения неподвижности и потому внушают подспудное беспокойство.