В индийских фильмах алкоголики такие забавные. Достаточно вспомнить Кешто Мукхерджи с бутылкой, чтобы от души расхохотаться. Но в жизни любитель спиртного вызывает не смех, а скорее ужас. Стоит соседу вернуться навеселе, и кружки для подслушивания не нужны. Шантарам изрыгает ругань самым грубым и громким голосом, так что я и Салим трепещем от страха, словно крики относятся к нам. Со временем жестокая брань превращается в некий ритуал, и мы на полном серьезе не засыпаем, пока не услышим, что захрапел мужчина за стеной. Теперь мы боимся промежутков между возвращением соседа с работы и долгожданной минутой, когда тот наконец вырубается.
Все ждут, что его помутнение вот-вот закончится. Но дела становятся только хуже. Шантарам пьет все больше, и вот он уже в раздражении бросается вещами. Сначала в стены летят пластмассовая посуда и книжки. Потом в ход идут глиняные горшки с мисками. Постоянный грохот делает жизнь по соседству невыносимой, но мы понимаем: жаловаться мистеру Рамакришне бесполезно. Кто будет слушать мальчишек одиннадцати и тринадцати лет от роду, которые к тому же то и дело задерживают плату за комнату? Так что мы только вздрагиваем, услыхав звон фарфора, и съеживаемся от звона тарелок о нашу стену.
Впрочем, это еще цветочки. Довольно скоро сосед начинает швырять вещи в людей. Главным образом в домашних. При этом львиная доля ярости достается жене.
— Сучка проклятая! Это ты довела меня до такой жизни! Я мог бы исследовать черные дыры, а вынужден расхваливать сари и блузки задрипанным домохозяйкам! Ненавижу! Чтоб ты сдохла! — вопит он и мечет, что под руку попадется: кофемолку, тарелку, стакан. Целясь в супругу, дочь или котенка.
Как-то ночью он переходит все границы и запускает в жену чашкой с крутым кипятком. Гудия пытается закрыть маму собой, и дымящаяся жидкость ошпаривает ей лицо. Девочка визжит от боли. Несчастную увозят на «скорой». Миссис Шантарам едет с ней. Хмельной отец даже не соображает, что натворил. Два дня спустя мама Гудии просит меня навестить бедняжку.
— Ей так одиноко. Может, потолкуете немного?
Я еще никогда не бывал в больнице, но соглашаюсь сопровождать соседку.
Первым делом в подобных местах ошеломляет запах. Меня тошнит от резкой вони дезинфицирующего средства, пропитавшего каждый угол грязных палат. Второе, что поражает, — вокруг нет веселых лиц. Пациенты лежат на зеленых постелях, стеная и охая, и даже врачи с медсестрами смотрят сердито и угрюмо. Но самое ужасное — это равнодушие. Здесь никто никому не нужен. Я-то воображал, как вокруг бедняжки Гудии вьется целый рой докторов, а та одиноко лежит в ожоговом отделении, даже сиделки рядом нет. Лицо девочки забинтовано; видны только черные глаза.
— Смотри, Гудия, кто пришел тебя навестить, — широко улыбается миссис Шантарам.
Робко приближаюсь. Девочка намного старше меня. Мы почти незнакомы. Я всего лишь лазутчик, подслушавший пару эпизодов из ее жизни. Хотя губ не видно, во взгляде явно сквозит улыбка, и это ломает лед между нами.
Я сижу рядом с ней три часа, болтая о том о сем. Гудия спрашивает:
— Почему у тебя такое необычное имя, Рама Мохаммед Томас?
— Это очень длинная история. Узнаешь, когда поправишься.
Девочка говорит о себе. Оказывается, она сдает экзамены в университет. Мечтает стать доктором. Потом она интересуется моей жизнью. Я ничего не рассказываю об отце Тимоти, зато выкладываю свои впечатления о чоуле и работе в литейной. Гудия жадно слушает, внушая мне чувство нужности и желанности.
Приходит врач и сообщает миссис Шантарам, что ее дочери повезло. Девочка получила ожоги лишь первой степени, поэтому постоянных шрамов не останется. Через неделю ее выпишут.
Три часа, проведенные у постели больной, помогают мне кое-что узнать о ее отце. Мать Гудии делится со мной:
— Мой муж — известный космический исследователь. Работал в институте, изучал небо с помощью огромных телескопов. Мы жили в большом бунгало в академическом городке. Через три года он обнаружил новую звезду. Открытие было очень важным, но лавры пожал один из коллег. Это сломало моего мужа. Он взялся за бутылку. Начал драться с коллегами, а как-то раз в ярости чуть не до смерти избил начальника. Из института его тут же выгнали. Могли бы арестовать, но я так умоляла директора… Потом муж устроился учителем физики в хорошую школу. Только пить не бросил и держать себя в руках не хотел. Колотил учеников за мелкие провинности, так что оттуда он тоже вылетел через полгода. С тех пор подрабатывает, где придется: заведующим столовой, бухгалтером на заводе, теперь вот помощником продавца одежды. Когда истощились последние сбережения, нам пришлось переехать.