Тем временем в школе для калек у нас появляются приятели, несмотря на хитрые уловки Мустафы и Пунноозе, почему-то недовольных нашим желанием общаться с теми, кого они по ошибке зовут «пристукнутыми детьми». Понемногу мы узнаем печальные истории своих ровесников и выясняем, что, если дело касается жестоких родственников и полицейских, Мумбаи ничем не отличается от столицы. Однако даже в обрывочных беседах правда неумолимо начинает выплывать наружу.
Первым потрясением становится разговор с Ашоком.
— Никакие мы не школьники, — усмехается наш новый тринадцатилетний друг с изуродованной рукой. — Мы побирушки. Выпрашиваем подаяние в пригородных поездах. А некоторые и по карманам шарят.
— И куда вы деваете заработанное?
— Отдаем хозяину за еду и кров.
— Хочешь сказать, Маман — гангстер?
— А вы думали, ангел с крылышками? Да мне все равно, лишь бы прилично кормил по два раза в день.
Мои надежды разбиты. Но Салим упорно продолжает верить в лучшее. Для него человек изначально добр, и все тут.
Перед сном удается потолковать с десятилетним слепцом Раджу.
— Почему ты сегодня наказан?
— Заработал мало.
— И сколько вы должны отдавать каждый день?
— Все, что получим. Но не меньше ста рупий, иначе не видать ужина.
— А что тогда?
— Спишь голодным. В животе как будто крысы грызутся.
— На, возьми чапати. Мы для тебя оставили.
А вот Радхея, одиннадцатилетнего мальчишку без ноги, никогда не наказывают.
— Как у тебя получается всегда хорошо зарабатывать?
— Тсс!.. Это секрет.
— Не бойся. Мы никому ни словечка.
— Ладно, так и быть. Но вы обещайте молчать! Понимаете, в Джуху Виле Парле[46] живет одна актриса. Квартира двадцать четыре. Если рупий не хватает, я иду к ней. Она и покормит, и деньжат подбросит, сколько нужно.
— Как ее имя?
— Неелима Кумари. Раньше, говорят, была настоящей звездой.
— Красивая?
— В молодости, наверное, головы кружила. Ну а теперь стареет. Знаете, ей ведь нужна прислуга в доме. Если бы не моя нога, убежал бы отсюда и стал работать на актрису.
Ночью во сне я прихожу на Джуху Виле Парле, квартира двадцать четыре. Нажимаю кнопку звонка и жду. Открывает высокая женщина в белом сари. Воющий ветер путает ее длинные черные волосы, отбрасывает пряди на лицо, скрывая его черты. Я собираюсь что-то сказать, но дама странно смотрит куда-то вниз. Опускаю глаза — и с ужасом вижу, что у меня больше нет ног.
Я просыпаюсь в холодном поту.
Вскоре мы знакомимся с Мулаем, тринадцатилетним парнем без руки.
— Опостылела такая жизнь, — сетует он.
— Тогда почему ты не сбежишь?
— Куда? Мумбаи не моя родная деревня. Город огромный, а голову негде приклонить. Даже в канаву спать не пустят, если нет связей. И кто меня защитит от уличных шаек?
— Шаек?
— Ну да. В прошлом месяце двое отсюда удрали, так через три дня кушать захотели — сами вернулись. Банда Бхику нипочем не позволит зарабатывать на своей территории. А здесь нам дают хотя бы еду и кров, и прочие шайки нас не беспокоят.
— Нет, мы не хотим связываться ни с какими бандитами, — серьезно говорю я, припомнив старую доху: «Кабир пришел на рынок, он всем добра желает. Ни дружбы, ни вражды ни с кем он не желает».
В общей столовой царит возбуждение. Прибыл новенький из Пакистана. Мустафа вводит его, восторженно цокая языком и хлопая себя по бедрам.
— Сегодня утром вот такого привезли! От самого Шакила Рана.
Мы окружаем новичка и недоверчиво прикасаемся к нему, точно к лесному хищнику, запертому в клетке. Правда, двенадцатилетний мальчишка мало походит на зверя. Скорее на инопланетянина из рекламы британского печенья, которую крутят по телевизору. Голова у парня овальная, заостренная кверху, глаза как у китайца, мясистый нос и тонкие губы.
— Откуда он? — спрашивает Пунноозе.
— Говорят, из святилища Шаха Даула[47] в пакистанском Пенджабе, — охотно поясняет товарищ. — Там этих пацанов зовут крысятами.
— Как у них получаются такие головы?
— Да вроде бы их с рождения стягивают железными обручами, чтобы не росли. Отсюда и неповторимая форма. Здорово, правда?
— Думаю, мальчишка далеко пойдет. Маман будет доволен.
47
Гробница Шаха Даула — место, куда на протяжении трех столетий устремляются бесплодные женщины помолиться о потомстве. Своего первенца паломницы обязуются доставить сразу же после рождения в святилище.