- Ну, попытаться стоило, - сказал он разочарованно, когда мы встретились позднее и разговор вернулся к теме упирающихся трупов. Я заметил, что этот отказ омрачил его недавнюю веселость.
- Но что он имел в виду, когда сказал, что на долю его семьи выпало достаточно позора?
Однако Лоуэр о чем-то задумался и, не обратив внимания на мой вопрос, продолжал сетовать на свою неудачу.
- Что-что? - сказал он внезапно, очнувшись от своих мыслей, и я повторил свой вопрос.
- А! Ничего, кроме правды. Его отец был предателем и бежал из страны, прежде чем его успели схватить. Отца тоже казнили бы, представься такая возможность.
- Ну и семья!
- Вот именно. Видимо, сын пошел в отца не только наружностью, увы! Просто черт знает что такое, Кола. Мне необходим мозг. Несколько мозгов, а мне на каждом шагу ставят помехи и препоны.
Затем после долгого молчания он спросил, какова вероятность, что мать Сары Бланди поправится.
Я довольно глупо вообразил, что он хочет узнать подробности о ее состоянии и о лечении, которое я избрал, а потому я описал характер раны, то, как я вправил кость и очистил плоть, и какую мазь применил.
- Потеря времени, - сказал он надменно. - Тинктура ртути, вот что вам требовалось.
- Вы полагаете? Возможно. Но я решил, что в данном случае, учитывая положение Венеры, ей скорее поможет более апробированное лечение...
И вот тут-то впервые по-настоящему дала о себе знать темная сторона моего друга, о которой я упоминал. Я еще не договорил, как он бешено вспылил на глазах у всех прохожих и с искаженным лицом встал передо мной.
- Не будьте таким глупцом! - закричал он. - Положение Венеры! Что за нелепая магия? Боже мой, или мы еще египтяне, что обращаем внимание на подобный вздор?
- Но Гален...
- Я плюю на Галена. И на Парацельса. И на любого заезжего мага с его слюнявым бормотанием. Они все ничтожные шарлатаны. Как и вы, сударь, если несете такую чушь. Вас не следует вообще подпускать к больным.
- Но, Лоуэр...
- "Более апробированное лечение", - сказал он с жестокой насмешкой, передразнивая мой акцент. - Полагаю, какой-нибудь католический поп набормотал вам все это, а вы исполняете то, что вам говорят? А? Медицина слишком важная область, чтобы с ней играл какой-нибудь богатый сынок вроде вас, который способен излечить простуду не более, чем перелом ноги. Занимайтесь подсчитыванием своих денег и своих акров, а серьезные дела предоставьте людям, которым они дороги.
Я был так ошеломлен этой вспышкой, столь непредвиденной и столь свирепой, что не нашел ответа и сказал только, что старался как мог и что никто лучше меня своих услуг не предложил.
- Убирайтесь с моих глаз! - воскликнул он со жгучим презрением. - Я не желаю вас больше видеть! У меня нет времени на невежественных лекаришек и шарлатанов.
Резко повернувшись на каблуках, он зашагал прочь, оставив меня стоять посреди улицы, пылающим от гнева и растерянности. С мукой я сознавал, что послужил дешевой потехой для окружавшей меня толпы лавочников.
Глава шестая
В глубоком расстройстве я вернулся в свою комнату обдумать, как мне поступить дальше, и попробовать понять, каким образом мог я навлечь на себя все эти язвительные обвинения. Ведь я принадлежу к тем, кто сразу же готов признать, что в подобных случаях вина лежит на нем, а мое незнакомство с английскими нравами и обычаями еще более усугубляло мою растерянность. Тем не менее я был убежден, что оскорбительная вспышка Лоуэра была чрезмерной. Но ведь настроения, господствовавшие тогда в этой стране, способствовали крайности мнений.
Я сидел у маленького очага в холодной комнате, вновь охваченный отчаянием и ощущением неизбывного одиночества, от которых совсем недавно словно бы избавился. Ужли мои новые знакомства оборвались столь скоро? В Италии, бесспорно, никакая дружба не выдержала бы подобного поведения, и при обычных обстоятельствах мы уже сейчас готовились бы к поединку. Ничего подобного я предпринимать не собирался однако взвесил было, стоит ли мне задерживаться в Оксфорде, поскольку отношение ко мне Бойля также могло претерпеть изменения, и я вновь остался бы совсем без друзей. Но куда мог я уехать? Возвращаться в Лондон не имело смысла, хотя еще менее - оставаться тут. Я все еще был в колебаниях, когда по лестнице прозвучали шаги и громкий стук в дверь отвлек меня от моих унылых мыслей.
Это был Лоуэр. Он вошел решительным шагом с торжественно-серьезным выражением лица и поставил на стол две бутылки. Я смотрел на него холодно и настороженно, ожидая нового града поношений, и ждал, чтобы он заговорил первым.
Но он театрально рухнул на колени и умоляюще сложил ладони.
- Сударь, - сказал он с торжественностью более чем театральной, - как могу я испросить у вас прощения? Я вел себя словно лавочник, и даже хуже. Я вел себя негостеприимно, злобно, несправедливо и плебейски грубо. Приношу вам мои смиреннейшие извинения, стоя, как вы видите, на коленях, и молю о прощении, которого не заслуживаю.
Я был не менее ошеломлен этим его поведением, чем прежним, и не знал, как ответить на раскаяние, которое было столь же чрезмерным, как и его ярость, час назад.
- Вы не в силах простить, - продолжал он с бурным вздохом, так как я молчал. - Не могу вас за это винить. Итак, выбора не остается. Я обязан убить себя. Прошу, передайте моей семье, что надпись на моей могильной плите должна гласить: "Ричард Лоуэр, врач и негодяй".
Тут я расхохотался, настолько нелепым было его поведение, и, увидев, что я сдался, он ухмыльнулся мне в ответ.
- Нет, правда, я чрезвычайно сожалею, - сказал он почти обычным тоном. - Не знаю почему, но меня иногда охватывает такой гнев, что я не могу совладать с собой. А мое разочарование из-за этих трупов было таким жгучим... Если бы вы могли вообразить мои муки! Вы принимаете мои извинения? Вы будете пить из той же бутылки, что и я? Я не стану ни спать, ни бриться, пока вы не примете их, а вы же не хотите быть повинным в том, что я буду мести пол бородой?
Я покачал головой.
- Лоуэр, я вас не понимаю, - сказал я откровенно. - Как и никого из ваших соотечественников. А потому я буду думать, что таковы нравы вашей нации, что я сам виноват, если не понимал этого. И выпью с вами.
- Благодарение Небу, - сказал он. - Я уж думал, что по глупости лишился друга. Вы сама доброта, если позволяете мне сохранить вашу дружбу.
- Но, прошу вас, объясните, чем я вас так рассердил?
Он помахал рукой.
- Ничем. Я неверно истолковал... и я был расстроен, что потерял Престкотта. Не так давно у меня произошла бурная ссора из-за астрологического предсказания. Колледж врачей свято в них верует, и один человек угрожал воспрепятствовать мне практиковать в Лондоне, потому что я на людях выражаю презрение к астрологии и отстаиваю новое лечение минералами. Все та же битва между новыми знаниями и мертвящей рукой прежних. Столкновение это свежо у меня в памяти. И я не вынес, услышав, как вы, именно вы, становитесь на их сторону. Столь высоко я вас ценю. Непростительно, я знаю.
Он обладал талантом превращать оскорбление в похвалу, против которого у меня не было оружия. Мы, венецианцы, славимся изысканностью как нашей учтивости, так и наших оскорблений, но границы определены весьма точно, и даже самые неясные слова невозможно истолковать превратно. Лоуэр, и вообще англичане, обладают непредсказуемостью почти варварской; их гений так же не знает узды, как и их манеры, и их равно можно считать и великими, и умалишенными. Сомневаюсь, что иностранцы когда-либо поймут их или будут искренне им доверять. Но извинение - это извинение, и у меня редко его испрашивали столь изящно. Я пожал ему руку, мы обменялись торжественными поклонами и выпили за здоровье друг друга, тем самым завершив ссору по всем правилам.
- Почему вам так настоятельно и так неотложно требуется Престкотт?
- Мои мозги, Кола, мои мозги! - ответил он с громким стоном. - Я препарировал и зарисовал столько, сколько сумел раздобыть, и мог бы скоро завершить исследование. Я отдал ему годы, и оно принесет мне славу, когда будет завершено. А уж особенно спинной мозг. Просто завораживает. Но я не сумею завершить, если не получу еще. А если не завершу, то не смогу опубликовать мой труд. А мне известно, что один француз занимается более или менее тем же самым. Я не потерплю, чтобы меня побил какой-то юркий папист... - Он умолк, спохватившись, что снова оговорился. - Мои извинения, сударь. Но от этого столько зависит, и сердце просто разрывается, когда наталкиваешься на такие глупые помехи.