Посему, - продолжал он, все более разгорячаясь, - мы должны исследовать порошок несколько по-иному. Если, например, мы добавим его в раствор некоторого количества соли аммония, смесь может повести себя по-разному: изменить цвет, нагреться или вспениться. Порошок может раствориться, всплыть или, сохраняя твердость, осесть на дно. Если мы повторим опыт с другой субстанцией и она поведет себя точно так же, сможем ли мы тогда сказать, что это одно и то же вещество?
Я уже собрался ответить утвердительно, но тут он погрозил нам пальцем.
- Нет, - сказал он, - разумеется, нет. Вот если они повели себя по-разному, тогда бы мы были вправе заключить, что это разные субстанции. Если же они поведут себя одинаково, мы можем сказать только, что перед нами две субстанции, которые в смеси с солью аммония взаимодействуют с ней одинаково.
Он помолчал, давая нам переварить услышанное, а затем продолжал.
- Теперь, - сказал он, - вы гадаете, как можем мы все-таки установить, что это за вещество? Ответ прост. Этого мы не можем. Как я уже сказал вам на прошлой неделе, что бы вы там ни думали, полной уверенности не бывает. Мы можем только говорить, что накапливающиеся свидетельства указывают на большую вероятность, что это такая-то или такая-то субстанция.
Я был еще мало знаком с английскими судами, но знал, что, если бы в венецианском суде кто-нибудь вроде Шталя выступил с подобной речью, стороне, за которую он выступал бы, следовало бы оставить всякую надежду.
- Ну и что же нам делать? - вопросил он риторически, помахивая пальцем в воздухе. - Мы повторяем этот опыт снова и снова, и если после каждого две субстанции будут вести себя неотличимо друг от друга, вот тогда вероятность того, что они не одно и то же, уменьшится до той точки, когда утверждение, что они могут быть различны, будет противоречить разуму и логике. Вы понимаете?
Я кивнул, Лоуэр не стал утруждаться.
- Отлично, - сказал Шталь. - Так вот в течение последних дней я провел свои опыты над десятком и более субстанций и сделал выводы. Я готов только показать результаты - на повторение с вами всего процесса моих изысканий у меня нет времени. Эти склянки содержат пять различных субстанций, и мы по очереди добавим нашего порошка в каждую, а затем начнем процесс сравнения. Первая содержит немного духа соли аммония. - Говоря это, он высыпал в склянку щепотку порошка. - Вторая содержит щелочь винного камня, затем дух медного купороса, дух соли, а последняя - сироп из фиалок. И еще у меня тут есть кусок раскаленного железа. Надеюсь, вам понятна логика этого, доктор Лоуэр?
Лоуэр кивнул.
- В таком случае не дадите ли вы объяснения нашему другу?
Лоуэр вздохнул.
- Но ведь это не лекция.
- Я предпочитаю, чтобы люди понимали метод опытов. Слишком многие врачи в этом полные профаны. Прописывают микстуры, не имея ни малейших причин думать, что те окажут какое-либо действие.
Лоуэр испустил стон, но сдался и заговорил:
- Делает он вот что: подвергает порошок воздействию всех видов материи. Как вам известно, основные принципы естественных предметов суть соль и земля, каковые пассивны, и вода, дух и масло, каковые активны. Следовательно, сочетания ингредиентов, которые он избрал, включают их все и должны создать всеобъемлющую картину для всех разновидностей материи. Кроме того, он проверяет их на жар, что с его стороны весьма нелогично, так как он не верит, что огонь - стихийный элемент.
Шталь ухмыльнулся.
- Да, не верю. Идею, будто вся материя содержит частицу огня, которую можно высвободить нагреванием, я нахожу маловероятной. Однако довольно болтовни. Если наш друг вбил это в свою прелестную головку, мы можем приступить.
Он прищурился на нас, проверяя, следим ли мы за ним с достаточным вниманием, потом потер ладони, взял первую чашу и подставил ее свету, чтобы нам было виднее.
- Самой первой - соль аммония. Видите, она дала частицы белесого осадка без какого-либо другого видимого движения. Хм-м...
Он вручил чашу нам, чтобы мы могли рассмотреть поближе, и мы согласились, что другая субстанция, которую он нам показывал, дала тот же результат.
- Теперь щелок винного камня. Белое облако в средней части жидкости, повисшее на равном расстоянии от поверхности и дна.
Опять другая субстанция повела себя точно так же.
- Медный купорос. Выпадение производит твердые кристаллы, образующиеся на стеклянной стенке.
И снова тот же результат.
- Соль. - Он помолчал и внимательно всмотрелся в чашу. - Легкий кремовый осадок, такой незначительный, что его можно проглядеть.
- Фиалки. Какая прелесть. Бледно-зеленая тинктура. Чарующая. Собственно говоря, их две, так как выбранная мною субстанция дала тот же результат. Надеюсь, вы начинаете убеждаться.
Он самодовольно крякнул, затем взял по щепотке каждого порошка и по отдельности высыпал на раскаленное докрасна железо Мы смотрели, как они шипят, порождая клубы густого белого дыма. Шталь понюхал их, потом снова крякнул.
- Огня не дал ни тот, ни другой. Легкий запах - как по-вашему? чеснока.
Он вылил немного воды на железо, остужая его, а потом небрежно выбросил в окно, чтобы оно лежало на земле и не могло нас отравить.
- Вот так. И мы можем больше не тратить на это времени. Мы провели шесть отдельных проверок, и в каждом случае вещество, которое вы принесли в коньячной бутылке, вело себя точно так же, как вот эта субстанция. Как эксперименталист в сфере химии, почтенные господа, я предлагаю вам свое мнение: весьма и весьма маловероятно, что вещество в бутылке может быть чем-то иным.
- Да-да-да, - сказал Лоуэр, чье терпение наконец лопнуло. - Но что такое эта другая ваша субстанция?
- А! - сказал Шталь. - Решающий вопрос. Приношу извинения за мой маленький спектакль. Она зовется белым мышьяком. Прежде особо глупые и тщеславные женщины пудрили им лица, и в больших дозах он смертоносен. Я могу доказать и это, так как провел еще одно испытание.
- Кстати, все это я записывал, - продолжал он, развертывая два бумажных свертка.
- Два кота, - пояснил он, поднимая их за хвосты. - Один белый, другой черный. Когда я изловил их вчера вечером, оба были совершенно здоровы. Одному я скормил два грана порошка из бутылки, а другому такое же количество мышьяка, растворив и тот, и другой в небольшом количестве молока, и, как видите, оба кота сдохли.
- Лучше возьмите их с собой, - добавил Шталь. - Вы ведь как будто покопались во внутренностях доктора Грова, а посему вам, вероятно, захочется заглянуть и в их животы. Как знать, как знать?
Мы рассыпались в благодарностях за его доброту, и Лоуэр, сжимая в обеих руках по хвосту, направил свои стопы в лабораторию анатомировать котов.
- И каково ваше мнение? - осведомился он, пока мы неторопливо шли по Главной улице к Крайст-Черчу. - Установив, что субстанция в бутылке действительно была мышьяком - или, более точно, что она последовательно вела себя как мышьяк и ни разу не вела себя не так, как мышьяк, было логично предположить, что она подобна мышьяку, - и, сверх того, кот, проглотивший эту субстанцию, сдох так, как подыхает кот, проглотивший мышьяк. И мы оказываемся всего на шаг от пугающего вывода.
- Поразительно, - сказал я. - Изобретательно. Метод и его применение не оставляют желать ничего лучшего. Но окончательный вывод я должен отложить, пока мы не увидим внутренности этих котов. Силлогизм, который вы, очевидно, держите в уме, еще не завершен.
- Мышьяк в бутылке, и Гров - покойник. Но мышьяк ли убил Грова? Вы совершенно правы. Однако вы, как и я, подозреваете, на какой вывод укажут внутренности этих котов.
Я кивнул.
- У нас есть все основания предположить, что Гров был убит. Но не хватает одного самого необходимого.
- Чего же? - спросил я, когда мы, пройдя через вход - незавершенный и недостойный колледжа, - зашагали через такой же внутренний двор.
- У нас нет причины, а она важнее всего. Если хотите, это те же "почему" и "как", про которые говорил Шталь. Нет смысла доискиваться, как это было сделано, если мы не знаем почему. Факт преступления и мотив для его совершения - вот что необходимо, все прочее - несущественные подробности. Causa prodest scelus, is fecit. Тот, кому злодеяние принесло выгоду, тот его и совершил.