– Не беспокойся, Дэви, со мной ничего не случится. Ты ведь веришь?
– Верю, но…
– Что ж, не будем терять времени.
Когда они вышли, Дэвид долго смотрел им вслед. Взгляд Иржана, впрочем, был ещё более ошарашенным.
– Они что… в это ущелье? Вдвоём? Там же… там же дракхи ещё, поди… А у нас тут посадка, не ровен час. Ради чего…
– Ради того, что, возможно, единственно ценно… Что вносит смысл и в борьбу, и в то, что мы живы…
Из-за ширмы вышла Адриана, подталкиваемая в спину очень смуглой, мрачноватой на вид женщиной.
– Давай-давай, не спорь. С ног уже падаешь, а туда же. Много пользы, что ли, такая здесь принесёшь? Или мне с ним возни мало? Живо приняла горизонтальное положение, и пока не отлежишься – глаза мне мозолить не смей!
– Адриана, ты б с Далвой не спорила! – Ада, неизвестно, когда успевшая нарисоваться здесь же, упёрла руки в боки, - во-первых, она не с такими упрямцами справляться приученная, во-вторых – тебе и правда отдыхать при любой возможности надо, сама знаешь. Ты и так перенапряглась тут больше, чем следовало бы. А это отражается. Пошли, я тут научилась с их компами обращаться – найду тебе, если у суровых воинов в файлах возможно, какую-нибудь музычку попозитивнее, включу, порелаксируешь – старт всё равно не пропустишь, не волнуйся. Между прочим, многие люди считают, что на ребёнке вообще отражается всё, что видит и слышит мать, а ты за последние дни слишком много таких физиономий видела, что мне страшно, если это правда…
– Э? – захлопал глазами Дэвид, - или я что-то пропустил…
– Ну, есть такие вещи, Шеридан, которые просто не твоё дело.
Вздохнув, Адриана принялась развязывать завязочки медицинского халата, в который она облачилась, видимо, для помощи Далве.
– Иржан… Там… У тебя группа крови какая? Перелить хоть немного, у него такая кровопотеря, весь синий…
Иржан кивнул и проследовал за ширму – группа крови с Милиасом у него, к счастью, была одна. Далва задержалась, поддерживая Адриану, которой стало нехорошо, помогая ей сесть на кушетку.
В медблок, на ходу продолжая вытирать руки о какую-то тряпицу, вошла незнакомая Дэвиду тощая русоволосая девушка с каким-то очень уж блёклым, невыразительным лицом.
– Ну, кажись, уговорили мы этот радар… Чуть он нас не уговорил. До чего ж у них системы все вредные, насилу все вместе разобрались, там такие щели – только мне и пролезть, половина кабелей то ли погрызены кем, то ли попортились от времени так удачно… На пробой-то непохоже… Что, Далва, и физиономия у меня вся в грязи? Дай спиртик, оботрусь, да посмотрю, что я для этого прибора могу сделать… Вряд ли много-то, в центаврианской технике я не шибко понимаю, в медицинской тем более… Тут Хирн говорил, мальчика раненого сильно тяжело доставили?
– Более чем тяжело, - нахмурилась Далва, - я эти часы на нет сошла, всю базу обегала, кровь искала, у кого его группа – так те пилоты, им ещё в бой… Слава богу, Иржан вот нашёлся, перельём хоть немного.
– И то славно… Я свою б дала, да моя и людям не полезна. Прямо не по себе мне, что я сделать-то могу сейчас… Он же без сознания, мне говорили, даже не поговоришь… мне-то, сейчас-то… И так тишина эта, так ещё с нервами… - её светлые, грустные глаза остановились на Дэвиде, - новое лицо. Тоже из команды Рикардо?
– Я Дэвид. А вы… Из отряда Зака, да? Я вас по Эйякьяну не помню, значит, вы из Ледяного города?
– Я Мисси. Да, не из Йедора только, из Лапландии. Значит, ещё люди прибыли? Кто ещё?
– Андо был, он с раненым и прибыл. Но уже снова убыл… Тут кто в лес, кто по дрова, пока всё равно не все собрались, Табер его в горы потащила, тело Энтони искать.
Дэвид невольно отметил, что в глазах Мисси мелькнуло какое-то странное выражение, и кажется, именно оно заставило Адриану нахмуриться.
– Мисси, я ведь…
– Да помню я, что говорила. Это просто обидно мне немного, что снова разминулись мы, тогда тоже в Йедор я приехала через три дня только, а раньше было как, с детишками-то… Ну да ничего, вернётся же ещё.
– Так всё, молодёжь, - улыбнулась Далва, - идите, тусуйтесь в другом месте. Вы мне в приёмном покое, конечно, не сильно мешаете, но порядок должен быть.
Дэвид и Мисси, поддерживая под руки Адриану, вышли, Ада семенила следом.
– Он-то как, Андо – сам не ранен? Что они, вдвоём только полетели? Взяли бы, что ли, для охраны кого, путь не ближний свет, и они, поди, над этим ущельем до сих пор кружат, ровно вороны…
– Мисси, он справится.
– Я знаю, Адриана, а всё ж ты очень спокойно об этом говоришь. Ты тогда и не показала мне, какой он, и других просила.
– Потому что тебе будет больно, Мисси, а я этого очень не хочу. Он не такой.
Мисси отвернулась.
– Знаю я, что не такой. И никто не такой, и не будет… Только вот… Ты эту боль, Адриана, видела – как тебе за него не страшно?
– Я в него просто верю.
– И я верила. Все мы верили… И верим… Извини меня, Адриана. Я не хочу твою тревогу растравлять. От тишины это всё просто… Если уж так говорить – правильно это, что он с Табер полетел. Вера – единственное ведь оружие против смерти.
У Дэвида было странное ощущение сюрреалистичности происходящего. Словно они говорят на каком-то своём языке, в какой-то своей, особой знаковой системе, о том, что понятно только им. Вроде бы, конечно, говорили они об Андо… Но под словами об Андо сквозило что-то ещё, что-то невыразимое вполне, непостижимое и глубокое, как целое море молчания. И – от тревоги ли за Диуса, или от чего-то другого – это непонятное в их речах как-то особенно напугало его. Извинившись, он покинул их и побрёл, в поисках места, где мог бы спокойно поразмышлять и привести чувства в порядок, но, хотя база была большая, а их как будто не так много, найти уединённое место было непросто. К тому времени, как в одном из коридоров он столкнулся вновь с Заком Алланом, он в этой идее даже, в общем-то, разочаровался.
– Что лицо такое? Случилось что-то?
– Ничего нового, в общем-то. Просто… Хотя непросто на самом деле, очень непросто… Я вспоминал… Мы всё это время, конечно, волновались за каждого, кто отправлялся куда-то далеко, но ведь на самом деле… На самом деле и представить такого не могли и не хотели, чтобы кто-то действительно погиб. Сначала Кристиан, Селестина, другие… А теперь вот… Милиас, говорят, может умереть, и Энтони, Ше’Лан, Эмилия… Это совершенно невозможно осознать. Я закрываю глаза и вижу Ше’Лана живого, и невозможно поверить, что живого, улыбающегося, этого доброго Ше’Лана нет. Что вот так, одним взрывом – всех… Но ладно – друг, это не так ещё… Табер повезла Андо в то ущелье – найти тело Энтони, совершить над ним обряд… Хорошо, когда во что-то такое веришь, а я вот не верю, что это действительно может унять её боль. Вы спасли Амине Тжи’Тена, но хоть грешно так думать – вам не стоило спасать Табер, оставили бы её там, взяли бы кого-то, у кого не осталось там возлюбленного, или уж обоих брали… Но конечно, как вы могли знать… И Мисси… У Мисси ведь тоже… кто-то остался там?
– У Мисси? Ну… почти все телепаты там из её поселения были, кто-то даже из тех, кто с ней в одном доме жил, женщина одна, например.
– Я о другом. Она тоже потеряла там возлюбленного?
Зак выглядел озадаченным.
– Ну, не так чтоб я прямо всё о них знал… Но насколько я понял, у Мисси не было возлюбленного. На корабле, по крайней мере, да, кажется, и вовсе.
– Значит, мне показалось… Показалось, что о смерти, о вере, как единственном, что спасает… она говорила с такой болью… Просто, подумалось мне – вот, все люди когда-нибудь узнают, что такое любовь, но не у всех она одна… Люди иногда говорят – умереть в один день, но ведь очень мало кто умирает в один день… Большинство людей, как бы ни плакали, принимают это, отпускают, и могут говорить спустя время со светлой улыбкой: «мой покойный супруг». Их раны заживают. Но бывает любовь прямо страшная… Когда действительно жизнь друг без друга немыслима… Пока такие любящие вместе – немногие сравнимы с ними в этом счастье, но когда один умирает – мир, который раньше был прекрасным, затопляет боль, и тот, кто остался – он всё равно больше не живёт… Мне показалось, у Табер так. Она говорила ровно, спокойно, она даже не плакала… Но я смотрел на неё и видел – в этом месте смерть нанесла миру огромную рану, которая не затянется никогда, пока смерть не заберёт и Табер тоже, и горе смерти, если там она не вернёт ей его. Наверное, конечно, неправедно говорить так о Табер, она рейнджер, её учили тому, как расставаться – и держать при том в узде свой дух, тому, чтоб всегда быть готовым отдать жизнь… Ну, так она свою готова была отдать, не его… Зак, что с вами?