– Так… Личное… - Зак изо всех сил старался стереть с лица мрачно-злое выражение, получалось не очень, - просто напомнил… Хотя тут рад бы забыть, пожалуй. Нет, ты не виноват, и они не виноваты, милые, хорошие все люди… Но у них там своё, знаешь, нечего даже лезть… Мисси – она же тоже из Ледяного города, из этих сектантов.
– И? простите, я, наверное, задеваю что-то, что для вас тяжело, а мне знать не положено. Я не хотел…
– У них там своя… вера… Ты только не думай, в смысле, что меня Мисси как-то раздражает или… Да нет, все они, по-честному, раздражают…
– Вы не любите телепатов.
– Да кто ж их любит… В смысле… Ну, я не то хотел сказать… В конце концов – они были мои люди, а я их командир, это имело значение, а не что я там люблю или не люблю… Но тяжело, конечно, когда у тебя команда на две половины делится, такие неодинаковые… Они не конфликтовали, конечно, даже вообще любезными были… Просто держались особняком всё равно…
Зак опустился на небольшую металлическую тумбу, Дэвид остался стоять рядом.
– Вас это нервировало? И вам… теперь неловко за это перед их памятью?
– Наверное, и так. Вообще, знаешь, вот когда говорят – команда… Команда – это что-то единое, но конечно, прямо идеального единства всё-таки никогда не бывает… Слаженная команда – это обычно когда её члены хорошо научились свои какие-то внутренние неурядицы засовывать подальше, когда дело требует. Всегда так было, всегда так будет. Но вот как мне… повезло с командой – это не каждому везёт… Нет, я не жалуюсь, боже сохрани, дали задание – так будешь хоть с пак’ма’ра работать, хоть с телепатами, и ничего гундеть. А чего я там не понимаю – это мои проблемы. Но вот теперь я смотрю и думаю – служивый человек, он всегда трус. Потому что за приказом, за этой вот необходимостью как бы прячется… Я, кажется, вообще лучше всех прятаться научился, иногда сам себя не найду. А если найду – так испугаюсь, ну и рожа. Рейнджер – он должен быть чист в помыслах… Чист в помыслах, понимаешь? Так вот это как… рубашку, бывает, достанешь – вроде чистая… пока не положишь рядом с новой. Тут и понимаешь – ба, вся серая уже, манжеты зашорканные, и там пятно, и сям. И ведь стиранная… Просто не отстирывается уже ничерта. Такой и быть. Только рубашку выкинуть можно, а душа какая есть, с такой жить. Оттого и злость – ведь вот спросить, за что я себя виноватю? Это ж удобно так… ты солдат, ты безопасник, ты рейнджер… Всё прекрасно, всё просто, есть приказ, есть дело… Как человека себя и забыть можно. Пока кто из учителей – чтоб вот тоже их, этих минбарцев – ковырять не начнёт. Найди, мол, себя, найди свой страх… Зачем мне себя искать? Мы и порознь нормально… А эти вот – смотрят так, как будто меня точно где-то встречали, и если прямо вот сейчас не отошлю с каким-то заданием – непременно расскажут, как там я и что я себе передавал.
– Один центаврианский телепат сказал мне, что нормалы очень преувеличивают всеведенье телепатов. Что приписывают им то, что видят исключительно сами, исходя из своих страхов… Вы не согласны?
– Да не знаю. Век бы их не знать, что ли. С этой их… религией святого Байрона.
– А Байрон здесь при чём?
– А Байрон у них всегда при чём, - голос Зака снова стал из усталого злым, - говорю же – религия. Главное, семнадцать лет прошло же уже, главное, из них половина и не знала его лично… Что в нём такого, а? Морда и пафос? Жил как дурак и умер как дурак.
– Зак. Вы тогда служили на Вавилоне… У вас с ним… были какие-то счёты?
Зак посмотрел на Дэвида тусклым, тоскливым взглядом.
– А тебе зачем это знать, парень?
– Не знаю. Просто… хотя я уже очень давно знаю эту историю… в общих чертах… никто и никогда не спрашивал меня, как я к этому отношусь. И слава богу, наверное. Принято считать, что не телепата это вообще волновать не должно. Но я – не знаю, может, из-за Андо, Адрианы, всех, с кем мне пришлось работать из телепатов – начал воспринимать это… очень близко к сердцу. Вы сказали – «святой Байрон»… так иронично и презрительно, как многие это говорят. А я… мне неловко говорить, но я правда думаю, что он был святым. Считается, что трудно и почётно быть воином, сражаться, но по-моему, быть пацифистом и нести только мир – тяжелее. Потому что слишком много тех, кто посмеётся, посчитает ненормальным, скажет, что это глупо или даже неправильно… Слишком много тех, кто, из разных соображений, будет против. И как мало тех, кто способен понять. Как мало было тех, кто способен представить, как это – исповедовать и быть верным до конца… я не знаю, смог ли я бы так.
– Знаешь, Дэвид… Может, и правду говорят, что телепатам надо где-нибудь отдельно от всех остальных жить, потому что мира никакого никогда не будет. С другой стороны, от всего, чего там не понимаешь, не отгородишься. Нормалы тоже не все одна семья, религия, политические фракции – что-то да разделяет. Я об этом, конечно, не люблю думать… но сейчас-то заставляют… Может, сейчас если б вернуться назад – я и передумал бы рейнджером быть, всё-таки это не армия тебе, тут думать надо, много думать. В армии всем параллельно, что ты думаешь, служи и молчи. А здесь только заметит кто с постной мордой – и с души не слезет. Потому как вдруг неспокойный дух мне помешает… Опять же, чужую веру осуждать – это для рейнджера дело последнее. Да только ведь он не бог…
– Вален тоже не был богом.
– Вален – это… Вален.
– Ага. Знаете, за что ещё я не люблю религию? Для людей это просто ещё одна форма того, как можно любить мёртвых и презирать живых. Чтобы бога чтили – надо, чтобы он был где-то там, был велик, беспредельно силён и недоступен человеческому пониманию. Либо жил во времена такие, какие и в летописях не всегда найдёшь. Когда люди молятся, они говорят: боже, услышь меня, боже, пребудь со мной, боже, не оставь меня… Но когда они слышат, что где-то есть живой, из плоти и крови бог – этого они не принимают, это у них повод для злословия. Мне думается, когда Христос говорил: «Если вам будут говорить – там Мессия, или там – не верьте», имел в виду лишь – не позвольте любому, кто пожелает, использовать вашу веру в своих целях… А люди поняли это уж очень по-своему. Уже очень многие сказали: «Христа, конечно, чтут, но если б он сейчас пришёл – его бы снова распяли», а всё не доходит. В борьбе с лжепророками не пропустите пророка истинного. Некто Савл так уже, как выражается Ада, лоханулся.
– Дэвид, как тебя твои родители выносят?
– Что?
– Наверное, правильно это… Обычно дети стесняются что-то взрослым говорить, мол, они больше прожили, они больше знают. Но со мной не тот случай, я мудрости не нажил, одни проблемы. Я же как всегда думал – вот, я человек простой, и всё у меня просто… И жить буду, как все живут – родился, учился, работал, потом женюсь, детишек заведу, потом на пенсию выйду, буду в кресле-качалке сидеть, жаловаться на ревматизм… Никаких там тебе страстей и трагедий, про это только в книжках пишут. Ну, и вот любовь… это что такое? Любовь и любовь… Как ты описал – как у всех обычно. А не как у Табер. Я вот такую, первую, ждал, не должна была ко мне такая вторая-то придти. Говорят, можно всю жизнь прожить и не понимать, что ты кого-то там любишь, даже и слово такое в голову не придёт. Потому как есть то, чего не бывает, и всё. Опять же, хорошо всё в теории-то вот так представлять, схему себе придумать, а дело иметь приходится с людьми живыми, не со схемами. Потому и отношений у меня, считай, не было никаких – не знал, как подступиться к их заведению. Потому, думал, и пялюсь на неё при всяком случае – чего ж на красивую женщину не пялиться, когда уже месяц ни красивой не было, ни какой вообще. Физиология же. Вот так стоишь, бывает, пялишься, она там сделку какую-нибудь, как всегда, сопровождает – и не заметишь, как у тебя какой-то воришка бумажник слимонил. Люлей от шефа выхватишь, полегчает. Вообще хорошо, что у неё все мозги в эту сделку уходят, а то б выхватил хорошо если по морде, не по чему другому. Шеф, конечно, где мужик хороший, а где и падла. У него философия простая. У мужика одно средство от проблем – бордель называется. Мужику, мол, без секса нельзя, он от этого нервным становится, так что воздержание у нас в СБ запрещено законодательно. Так что ноги в руки и… А то ещё раз увижу такого мечтательного – и не надейся, что уволю, сразу убью. Он и отцу твоему ту же философию проповедовал… Ты только не думай, это ещё до твоей матери было… Ну, правду сказать, оно помогало. Не совсем, но помогало. Думал, всё-таки выбью дурь из головы, ну, не я – так шеф выбьет… Скажи я ему – мол, в телепатку влюбился – так он бы мне показал, и кузькину мать, и где раки зимуют. Но есть же такие женщины – их ведьмой назвать не оскорбление, а так, жизненный факт. Я к ней и не подходить лишний раз старался, такого мне только позора не хватало… Но хотя и понимал, конечно, что мне-то ничего не светит – а зло-то брало… Когда ребята про Коша шутили – не брало… Это-то может быть даже и уместно, хотя что бы ворлолнцы в этом понимали, у них этого, поди, нет, за древностью и бестелесностью… Но что вот, она-то, такая, в нём, таком, нашла? Что он ей такое дал? Разве он мог её защитить? Да я даже не знаю, на кого я злюсь. То ли на него, то ли на неё, то ли на себя. По мне так вот лучше всего, когда всё идёт как идёт. Чтобы я и дальше на неё пялился, а она на ворлонцев своих молилась, а мне шеф выволочки устраивал. Глупо это, конечно – виноватых искать… Я и на отца твоего злился – прав был шеф, нечего было эту Локли на своё место назначать! Жесты примирения, это всё понятно, а только нечего бабе на таком посту делать. Это ж додуматься – самой Бестера на станцию пригласить… Так и скажи, что мозгов не хватает самой разрулить… Синклер бы нашёл, что придумать, и отец твой нашёл бы, и Ивановой бы кто сказал такое – что можно Бестера самим позвать – так я бы не хотел там рядом оказаться при этом… Потому и не смог я дальше на станции оставаться – понял, не прощу. Не приехал бы этот – они б не взбунтовались, и пусть ушла бы она с ними куда-то в свой телепатский рай – но хоть была бы жива! Так что чего упрекать, что я телепатов не люблю… я и себя не очень… Ладно, хватит исповедей с тебя, пойду, у меня дела, как-никак.