Первая попытка исторического (правда, на ложной, идеалистической основе) подхода к решению проблемы свободы и необходимости принадлежит немецким буржуазным философам конца XVIII – начала XIX века, в особенности Гегелю. Вслед за Спинозой и другими своими предшественниками Гегель определяет свободу как познанную необходимость. Но в отличие от своих предшественников Гегель с присущим ему гениальным историческим чутьем понял, что познание необходимости есть в основе своей не индивидуальный, а общественный, объективно обусловленный исторический процесс. Не ограничиваясь вскрытием взаимосвязи свободы и необходимости, Гегель ставит вопрос на историческую почву. «Всемирная история, – говорит он, – есть прогресс в сознании свободы, – прогресс, который мы должны познать в его необходимости» (Гегель. Соч. Т. VIII, стр. 19). С этой исторической точки зрения становится понятно, что свобода отнюдь не является независимым от исторических условий естественным свойством человеческой воли. Свобода – исторический продукт, и ее осуществление возможно лишь на определенной ступени общественного развития. А это значит, что свобода личности осуществляется лишь в меру развития общественной свободы.
Но тут диалектика Гегеля приходит в противоречие с его консервативной системой. Ведь, согласно системе Гегеля, вся история человечества есть в конечном счете история познания, самопознания, осуществляемого к тому же вневременной абсолютной идеей. Вся деятельность человечества сводится к логической деятельности, к мышлению, предметом которого оказывается не реальный материальный мир, а все то же мышление, абсолютная идея. Свобода, с этой точки зрения, исключает практическое действие; это лишь свобода в сознании, свобода духа, основанная на сознании некоей «святой», божественной по своему происхождению необходимости. Замечательная идея относительно общественно-исторической обусловленности развития человеческой свободы извращается Гегелем. Свобода приходит как рок, люди становятся свободными, коль скоро абсолютная идея познала свое собственное содержание. Именно потому, что коренная, определяющая сила общественного развития носит у Гегеля сверхъестественный характер, свобода человека сводится к одному лишь самопознанию. Великая мысль об объективной закономерности развития общества совершенно мистифицируется.
И, наконец, самое понимание отношения свободы и необходимости ставится на голову, так что свобода оказывается первичной, а необходимость – производной. Так как сущностью мира, по мнению Гегеля, является дух и этот дух, как первоначало, ни от чего не зависим, то свобода является его собственной сущностью. И Гегель говорит, что «все свойства духа существуют лишь благодаря свободе, что все они являются лишь средствами для свободы». Противоположность свободы и необходимости оказывается у Гегеля противоположностью духа и материи. «Как субстанцией материи является тяжесть, так, мы должны сказать, субстанцией, сущностью духа, является свобода» (Гегель. Соч. Т. VIII, стр. 17). А поскольку свобода рассматривается так же, как основа человеческой воли («свободное и есть воля»), то человеческая свобода оказывается не столько продуктом, сколько первоначальным, скрытым условием исторического процесса, обнаруживающимся на высших его ступенях.
По Гегелю, свобода – сущность человека, общества, так что история есть не развитие свободы, а только обнаружение ее благодаря сознанию человеком своей собственной сущности. Народы древнего Востока, говорил Гегель, еще не знали, что «дух или человек как таковой в себе свободен», поэтому-то они и не были свободны. Противопоставляя Востоку Запад, отрицая историческое значение большинства народов мира, Гегель националистически утверждал, будто лишь германские народы благодаря христианству познали, что человек по природе своей свободен, потому-то они и стали свободны.
Не трудно понять, что сведение истории человечества к истории самосознания означает игнорирование действительного исторического процесса познания объективной необходимости и его объективной (материальной), но вместе с тем самим человеком создаваемой основы. Вершиной гегелевской мистификации является «абсолютная свобода», которая якобы завершает, заканчивает всемирную историю. Этот абсолютный конец истории оказался необходим Гегелю в силу идеалистического исходного пункта.