Возникновение морали рабов Ницше связывает с происхождением христианства, которое возникло как религия рабов и всех обездоленных в древнем Риме. Но и после крушения рабовладельческого строя религия рабов продолжала существовать, поскольку христианство стало господствующей религией в Европе и Америке. «Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение» [Ницше 1990 II, 278]. Выходит, следовательно, что каждый христианин, если он не формально, а искренне верующий человек, оказывается рабом. Таким образом, понятие раба не только теряет конкретное историческое содержание, но и распространяется на всех христиан. Такое обобщение, конечно, неправомерно, но это обстоятельство нисколько не умаляет значения ницшевской критики рабского сознания. Рабская мораль – сознание индивидуума, который бездумно следует обычаю, традиции, не пытаясь самостоятельно принимать решения, предваряющие его поступки.
Природа раба независимо от социального статуса индивидуума определяется, согласно Ницше, слабостью воли, пассивностью, нерешительностью, послушанием. Характеризуя рабское сознание, Ницше пользуется французским словом ressentiment, придавая ему новое содержание. Сознание, проникнутое ressentiment, есть сознание бессилия. Однако оно в то же время есть стремление отомстить за унизительное положение, в котором находится индивидуум. Жажда мести заполняет его сознание, но действительно отомстить этот индивидуум не в состоянии вследствие своей слабости. Поэтому он застревает на воображаемом отмщении; это беспомощно мстительное сознание заполняет его жизнь6.
Морали рабов Ницше противопоставляет мораль господ, аристократическую мораль. Однако речь идет главным образом об аристократии духа, а не о какой-либо исторически определенной социальной группе. Моралью господ Ницше называет сознание личности, которая самостоятельно, свободно, не считаясь с моральными стереотипами, принимает решение совершить то или иное действие. Эти свободно принимаемые решения, свободно совершаемые поступки Ницше, судя по ходу его рассуждений, считает подлинно моральными. Однако наряду с этим признанием нравственности как свободной самодеятельности индивида философ, тем не менее, продолжает отрицать мораль, всякую мораль вообще. Если благожелательный ницшевед всегда готов отнести ницшевскую критику морали лишь к морали рабов, то в действительности эта критика охватывает всю область морального сознания. «В сущности, – утверждает Ницше, – мне противны все морали, которые гласят: „Не делай этого! Отрекись! Преодолей себя!“» [Ницше 1990 I, 640]. Ницше, стало быть, отвергает все морали потому, что они требуют выполнения тех или иных действий безотносительно к умонастроению ницшевского субъекта, именуемого «свободным умом». Этот, не признающий каких бы то ни было обязанностей «свободный ум», возглашает: «Пробил час отвращения ко всей моральной болтовне одних в адрес других! Моральное судопроизводство должно быть оскорблением нашему вкусу!» [Там же, 655].
Чтобы окончательно доконать мораль с ее обременительными для «свободного ума» требованиями и запретами, Ницше разъясняет: «…угрызения совести такая же глупость, как грызня собакой камня» [Ницше 2008а, 43]. Вдумываясь в приведенные высказывания (а такого рода изречений у Ницше бессчетное число), нельзя не прийти к заключению, что Ницше осуждает, отвергает любую моральную требовательность, не исключая даже те требования, которые субъект предъявляет самому себе.
Несмотря на чрезмерный радикализм, ницшевская критика морали вполне может быть понята и, по меньшей мере, частично оправдана каждым морально мыслящим человеком. Именно это, на мой взгляд, подчеркивает А.А. Гусейнов: «Пожалуй, наиболее рельефно рабская сущность морали выражается в ее тартюфстве, лицемерии. Внутренняя лживость всех манифестаций морали, ее выражений, поз, умолчаний и т.п. является в логике рассуждений Ницше неизбежным следствием ложности ее исходной диспозиции по отношению к реальной жизни. Мораль претендует на то, чтобы говорить от имени абсолюта. А абсолюта на самом деле не существует… Далее, мораль противостоит природному эгоизму витальных сил. Но жизнь как жизнь не может не стоять за себя, не может не быть эгоистичной – и не в каком-то общем смысле, а в конкретности своих индивидуальных существований» [Гусейнов 1999, 165].