Но мы не лезем в этот рой.
Психиатрическая сказка
Марафон психиатрии,
средь инфляции мозгов,
подлых СМИ шизофрении,
уничтожить нас готов.
Кто-то Мордором назначен,
кто адептом дураков.
Управляется и скачет,
ради смерти продавцов.
Продавцы ж безумны сами.
На кормах своих коров
экономить слишком стали,
натворив в хлевах делов…
Буря
Злые ветры над степью беснуются,
вспышки молний мерцают вдали.
Буре ряд тополей повинуется,
изгибаясь пророй до земли.
Кто вне дома, кто степью скитается,
тот мольбы всем богам уж вознес.
На судьбину всерьез возмущается,
духам злым уж устроил разнос.
Буря ж мчит уповаясь просторами,
Днепр взбивая высокой волной.
Гонит тучи потоками спорыми,
свет размывши дождя пеленой.
Но не вечны ведь бурь наваждения.
Да, порой и наделают бед.
Там, за тучами, ждет пробуждения
развеселого солнца банкет…
О не выросших.
Младенец мир впервые распознал.
Он труд чужой еще не понимает.
Кто-то пеленки утром поменял,
Где все берется, кто же его знает?
Ведь суматоха, вся вокруг него,
И главные — его только желанья.
Так, год за годом двигаясь легко,
Отдельные и мрут без пониманья…
…Гламур гадливый выветрил мозги.
Шарм расслабухи, мир без напряженья.
Шприц вместо соски, виски, порошки,
Такие, междуклубные сраженья.
В чем ты не зверь, все в чем ты человек,
Все в чем ты от животных откатился,
То силы воли требует вовек.
Но мозг отдельных в лени растворился.
Было ж, было время!
Меня уж здесь забыли,
чужой стал, вот же ж черт.
Года промельтешили.
Мой юности концерт,
здесь прошумел, в тенечке
у клуба, средь полей…
Стихов любовных строчки…
Гулянок апогей…
Эх! Было ж, было время!
Неистовый кутёж,
дискуссий и полемик
подвыпивший галдеж.
С гитарой ночь у речки,
под водку с шашлыком.
Иль баня с жаркой печкой.
Всех праздников дурдом,
такой любимый всеми.
Но вдруг… затихло все.
Переженилось племя.
В покое и труде
вдруг потекли недели.
Но так случилось уж,
желанья мне напели
дороги выбрать гуж.
Знакомства, расставанья,
все новые друзья.
И новых вех познанья
нелегкая стезя.
И вот, я снова дома.
Только не весел дом.
Лишь «новая солома»
для красоты кругом.
Те, с кем гулял как ветер,
уж непонятны мне.
У них авторитете
тот, кто еще бледней.
Не лучше и не хуже,
все просто не мои.
Любой в свое погружен.
Прошедшего слои
все слишком изменили.
Нет линии бесед.
По разному пожили,
тем общих вовсе нет…
О граде на холме
Согласна ль антилопа
с харчистым счастьем льва
(когда, после галопа,
она полумертва,
под ним уж еле дышит)?
Ну ясно — вовсе нет!
Но лев мольбы не слышит,
она — его обед.
Ну где тут справедливость?
Не видно… хоть убей!
Тут лишь необходимость,
потребы апогей,
все привела в движенье.
Никто не виноват.
Нет правды в этой сцене.
Льву нужен мяса шмат!
А эта, иль другая,
добыча бы была.
На слезы невзирая
судьба свое взяла.
Но лев не вечен в силе,
однажды сдаст и он.
Пред тем, как с гнить в могиле,
разбит, изнеможён,
один, уже без прайда,
он будет умирать.
Часы… минуты ада
с трудом переживать…
Шлях
Ночь на звезды не скупилась,
коль луны на небе нет.
Степь во мгле преобразилась,
всюду таинства секрет.
В тьме запуталась дорога.
Там, на стороне Плеяд,
светом звездного чертога
тополей очерчен ряд.
Значится туда сбегает
этот пыльный, древний шлях.
Он, округу оставляя,
где-то там, в других краях,
замирает, вдруг, у моря.
Ведь когда-то бурлаки,
на волах, и с ленью споря,
соль возили на торги
(в древне) этою дорогой.
И на небе млечный путь,
был всегда указкой строгой.
Трудно в сторону свернуть.
Пот веков земля впитала,
пыльный шлях не зарастёт.
Сколько гроз прогрохотало?
Сколько же дождей пройдет,
прежде чем взрастет травинка,