— Итак, может, теперь ты мне расскажешь, куда мы попали? — он скрестил руки на груди, вопросительно глядя на девушку перед собой.
Эрувэ тяжело и как-то устало вздохнула. Прикрыла глаза, покачав головой. По собственной глупости она втянула и себя, и этого эльфа в такую неприятную ситуацию. Она повернула голову, впившись нечитаемым взглядом в мёртвое тело, и начала свой рассказ:
— Здесь спит вечным сном любимая супруга нашего короля, — тихо произнесла она, на что Аэлухель впечатлённо присвистнул. — Королева Эльвэ, пожалуй, была единственным существом, которое он когда-либо любил. Она была для него верным другом и спутником на протяжении многих веков. Вместе они прошли много горестей и войн и никогда не расставались. Королева всегда поддерживала и помогала королю, вселяла в него надежду и была его единственной любовью. Больше жизни король любил Эльвэ, ради неё он был готов на всё, она была его радостью и путеводной звездой. Королева отвечала ему взаимностью, и для неё величайшим счастьем было всегда быть рядом со своим мужем, помогать ему и поддерживать. Ради этого она даже научилась орудовать мечом, дабы всегда, даже на поле боя, не покидать любимого супруга и в случае нужды прикрыть его спину от предательского удара.
Эрувэ сжала кулаки, судорожно вздохнув. Прикрыла глаза, словно собираясь с силами, чтобы продолжить свой рассказ. Аэлухель молчал, не подгоняя, и терпеливо ждал, и наконец, альвийка произнесла:
— Много веков длился этот союз верности и любви, король и королева мудро правили вместе. Однако в это время начал набирать свою силу Некромант. Почувствовав себя достаточно могущественным, он собрал великое войско и объявил войну всем своим врагам. Король Эйладар и королева Эльвэ приняли этот вызов. И как бы король ни уговаривал свою жену остаться и ждать его, она была непреклонна. В конце концов, сдавшись, он позволил ей следовать за ним, — печаль мелькнула и погасла в её голосе, и Эрувэ бесцветно продолжила: — Битва была в самом разгаре, воины короля доблестно сражались против врагов, однако их силы постепенно таяли, как снег на весеннем солнце. Но ни король, ни королева не спешили складывать оружие. В страшной сечи нагрудник королевы получил много повреждений, и вот очередной удар пробил большую брешь в нём, обнажив незащищённую грудь королевы — мгновение, и чёрная стрела впилась в плоть. Ранение было смертельным, даже лучшие ундинские целительницы не смогли спасти королеву.
На несколько длинных минут Эрувэ вновь замолчала. После вздохнула и неуютно повела плечами, отводя взгляд в сторону.
— Это стало большим горем для короля, — тихо произнесла она. — Он долго был безутешен, и, говорят, от этого его разум помутился. Он приказал жестоко казнить кузнеца, выковавшего броню королевы, а всем его ученикам и другим кузнецам наказал научиться ковать самые прочные доспехи. Такие прочные, что они должны были превзойти даже саламандровые. В самую прочную и непробиваемую броню он облачил своих воинов… как и своё сердце. А для своей королевы он построил величественный склеп, к которому запретил приближаться всем, кроме самого себя, под страхом мучительной смерти. И поверь, эльф, ты не хочешь проверять, насколько жестоким может быть король, — Эрувэ, закончив рассказ, прямо посмотрела на Аэлухеля.
Он хотел что-то сказать в ответ, но не успел: со стороны входа послышался скрип камня и гулкие шаги. Эрувэ побледнела так, что могла соревноваться с цветом лица покойной королевы, в то время как Аэлухель бросил быстрый взгляд на коридор.
— Сюда, — схватив альвийку за руку, он едва успел вместе с ней врезаться в узкую тёмную нишу, оказавшуюся прямо за спиной вошедшего, в ком без труда узнавался король.
Затаив дыхание, боясь сделать лишний вдох, Эрувэ и Аэлухель наблюдали за Эйладаром. Прошло уже так много веков со времён смерти его жены, но скорбь до сих пор тяжёлым камнем давила на его плечи. Аура горя и утраты расходилась от фигуры короля, словно королева умерла вчера, и он упал перед ней на колени, пряча лицо на каменном ложе саркофага.
Единственное существо, которое он когда-либо любил — сколько бы времени ни прошло, а скорбь и печаль будут отравлять его словно впервые. Никто и никогда не сможет заменить его прекрасную Эльвэ, и безумие тоски лишь сильнее и сильнее затягивает его в свои силки. Эрувэ и Аэлухель, ставшие невольными свидетелями запрещённого, слишком отчётливо поняли это.
========== Вопрос 13 ==========
Комментарий к Вопрос 13
«Жалел ли ты, что не спрятал Эльвэ в тот роковой день где-нибудь? Быть может, она осталась бы жива»
В горном королевстве было неспокойно. Пусть война была ещё где-то далеко, даже близко не подобравшись к альвийским границам, в воздухе уже застыл этот удушливый запах гари и крови. Никто не обманывался, что лишения и опустошение пройдут мимо горной державы и не втянут её в кровавое марево страданий. И горные эльфы ждали, тревожные и готовящиеся к неизбежному.
— Тяжёлые думы овладели тобой, мой король, — тихий и чистый, будто горный ручей, голос ворвался в сознание Эйладара, пульсирующее болью. — Что беспокоит тебя, мой господин? — узкие изящные ладони мягко накрыли напряжённые плечи, скользнув по ним выше, и Эйладар устало выдохнул, расслабляясь под нежным прикосновением.
— Война неизбежна, — он покачал головой, и белые пряди упали на его лицо. — Я слышу смрадное дыхание гнилых солдат да топот железных сапог, в которые закованы их разлагающиеся ноги. Нам не избежать столкновения, но как многим доведётся пережить его?
— Деяния Некроманта противны всему живому, — также негромко и мягко отозвалась супруга, и Эйладар накрыл рукой одну из её ладоней, спустившихся обратно ему на плечи. — Духи охранят нас и помогут. Но без нашего мужества они не справятся. Да, война неизбежна, и мы должны быть готовы.
Тихо шуршали одежды, когда Эльвэ, отстранившись, обогнула Эйладара и опустилась напротив него, снизу-вверх заглядывая в уставшие растерянные глаза. Она сжала его ладони и улыбнулась той улыбкой, что всегда вдыхала в него силы и смысл.
— Всякая война — это риск, тебе ли о том не знать, господин мой, — мудро изрекла королева. — И смерть рано или поздно заберёт каждого из нас. Не страшись того, что должно случиться — встань плечом к плечу с духами и своим народом и встреть врага. Не позволь победить ему ещё до начала первого сражения. И я пойду с тобой, супруг мой, и разделю все тяготы и страхи, — на этих словах Эйладар резко вскинул голову и крепче сжал ладони жены, глядя ей прямо в глаза.
— Нет, Эльвэ! — с беспомощной паникой, казалось так не свойственной высокомерному гордецу, воскликнул он, верно трактуя чужие слова. — Я не могу позволить тебе пойти со мной! Это война! Это слишком опасно!
— Я твоя королева, мой король, — твёрдо ответила Эльвэ, но взгляд её продолжал оставаться спокойным и мягким. — Я давала клятвы перед тобой, перед народом и перед духами. Я клялась идти за тобой и в огонь, и в воду. Я клялась сопровождать тебя всегда и везде. И в трудный час я не оставлю тебя одного. Ты нужен воинам, чтобы вдохнуть мужество в их сердца; я же буду вдыхать мужество в твоё собственное сердце.
— Моё сердце будет радоваться уже от одной мысли о тебе. О том, что ты ждёшь меня с полей сражений, — Эйладар попытался возразить, хоть и знал, что попытка эта заведомо обречена на провал.
Эльвэ улыбнулась — уверенно и настойчиво. Она всегда была очень уступчива и дипломатична, но в принципиальных вопросах, по которым приняла своё решение, демонстрировала завидное упрямство и непоколебимость, добиваясь своего, даже если Эйладару это не нравилось. А он… Он слишком сильно любил её, чтобы безжалостно приказывать и навязывать свою волю. К тому же, как затем король убеждался, упрямство его королевы всегда шло им на пользу. Только не в тот роковой раз.
«Я уже всё решила. Я пойду с тобой и за тобой. Я нужна тебе рядом, и я знаю, что ты тоже знаешь об этом», — это были последние слова Эльвэ в этом вопросе. И Эйладар был как никогда беспомощен и беззащитен перед этой женщиной. Он не мог принять её решение, сходя с ума от беспокойства, но и по-прежнему не мог приказать ей так, как бесчисленное множество раз до этого приказывал другим. Слабость, за которую он так и не простил себя.