Его королева, мягкая, но решительная, всегда и во всём сопровождала его. И в радостях, и в горе, и в триумфах, и в упадке — она не изменила себе и в тот раз. Конечно, он мог, он должен был отказать ей, приказать, насильно увезти и спрятать, чтобы уберечь её. Но он слишком сильно любил Эльвэ и так и не смог проявить настойчивость и силу достаточные, чтобы её победить. Упрямая королева всё равно всё сделала бы по-своему, и Эйладар не хотел ссориться с ней — не в преддверии войны так точно, хотя возможно, это и спасло бы ей жизнь.
Эйладар поджимает губы и запирает боль и сожаления глубоко в своём сердце. Ищет виноватых где угодно и в ком угодно, пусть и знает, что первым и главнейшим виновником в гибели Эльвэ является он сам.
========== Вопрос 14 ==========
Комментарий к Вопрос 14
«А как персонаж относится к представителям других культур/видов?»
«Расскажи про моменты, где проявлялась твоя ксенофобия»
— Мой король, нам нужна помощь. Без поддержки со стороны мы не выстоим: наши войска устали, кроме того противник значительно проредил их ряды. Дверги крепки и упрямы, и я боюсь, они сломают нас и пересекут границу.
Халлон в почтительности склонил голову. Старался говорить как можно осторожнее, тем не менее не скрывая перед королём всей плачевности ситуации. Впервые альвы были в таком тяжёлом положении, и пусть об этом не говорили вслух, но это была вина именно Эйладара. Его безумие и паранойя усугублялись с каждым днём всё сильнее и сильнее, и он уже практически довёл собственный народ до края пропасти, из-за которого нет возврата.
Докладывая перед королём, Халлон почти не надеялся, что это образумит его. Эйладар никогда не беспокоился о своём народе, и чужие жизни не имели для него никакой ценности — ни одна, ни тысяча одна. С равнодушием он смотрел на тела павших, и всё, чего от него можно было дождаться, — «если бы они были сильнее, они бы не пали». Король ненавидел собственный народ — что уже и было говорить о других!
Эйладар поджал губы, одарив советника холодным острым взглядом. Как бы ни хотелось проигнорировать его слова, он был прав: альвы захлебнулись в собственной крови в череде бесконечных и жестоких войн. Население не успевало воспроизводить себя, а труднодоступная местность играла на руку их врагам. Пусть дверги пребывали не в лучшем положении, но горные эльфы докатились до того, что их извечные враги начали превышать их своей численностью. Немыслимый позор!
Король задумчиво постучал пальцами по столешнице. Высоких гномов следовало поставить на место раз и навсегда, но у Эйладара не было достаточных ресурсов для этого. Искать помощь следовало за границей, и король презрительно скривился.
Высокомерный и гордый, он на целый мир взирал свысока. Ближайшие соседи были обычным мусором, время от времени надоедающим и пьющим кровь. Они не заслуживали жизни, их следовало стереть раз и навсегда, и ради такой высокой цели Эйладар был готов немного наступить своей гордыне на горло. Вот только…
Самоуверенная политика привела к изоляции. Горные эльфы — гордый и самодостаточный народ, не нуждающийся в чужих подачках и дружбе, и Эйладар последовательно проводил такую политику, испортив отношения со всеми, кем только мог. Лесные эльфы, вампиры, даже средние гномы, с которыми много веков альвов связывали торговые отношения — все были в глазах Эйладара народами «второго сорта». Никто из них никогда не придёт альвам на помощь и уж тем более не станет умирать за них в глупой приграничной войне.
Впрочем… даже собственный народ Эйладар презирал и ненавидел. И постепенно он чувствовал это всё сильнее и сильнее, копя на короля кровавую обиду.
— Мы можем обратиться к саламандрам, — холодный голос нарушил затянувшееся молчание, и от собственных слов Эйладар скривился, как от горького зелья. — Если им заплатить, они не откажутся выступить нашими… союзниками.
Саламандры… Продажные ублюдки без чести и каких-либо принципов. Правда ли Эйладар готов был пасть так низко, чтобы обратиться к ним? Правда ли ситуация была настолько критичной, что король готов был продать последнее, чтобы получить себе хоть какого-то союзника? Единственного союзника, который был готов поддерживать Эйладара до тех пор, пока тот мог платить. Если он вообще сможет предложить князю цену, что удовлетворит его.
Халлон незаметно вздохнул, опустив глаза в пол. Ситуация дошла до своего пика. Пустая гордыня и высокомерие довели народ до катастрофы, теперь же последнее король собирался отдать наёмникам, и если это дело прогорит… Что вообще останется от горного королевства?
— Я запрошу помощь у Орлеандо, — отрезал Эйладар, вставая из-за стола.
— Да, мой король, — покорно отозвался советник, низко кланяясь и провожая спину короля долгим задумчивым взглядом.
За своё высокомерие и эгоизм он должен понести наказание, ведь когда у народа встаёт выбор между жизнью одного тирана и собственным существованием, конечно, он выбирает второе.
========== Вопрос 15 ==========
Комментарий к Вопрос 15
«Если персонаж - не человек, то пусть расскажет от первого лица кому угодно о представителях его биологического вида и их особенностях»
Не нужно было быть чрезмерно проницательным политиком, чтобы чувствовать то напряжение и тяжёлую гнетущую ауру, что повисла в воздухе и камнем давила на плечи всех присутствующих. Саламандр нигде не встречали с распростёртыми объятиями, а от высокомерных горных эльфов Орлеандо тем более не ждал тёплого и хлебосольного приёма.
Князь беззвучно хмыкнул себе под нос. В зале приёма иноземных послов, куда его так «любезно» пригласили, застыло почти физически ощущаемое напряжение. Советники то и дело бросали косые взгляды на молчаливого короля, ледяной глыбой застывшего на своём троне и взирающего на гостя надменным взглядом сверху-вниз. Проклятые альвы!
— Оставьте нас, — холодный голос прозвучал властно и резко, и Орлеандо буквально почувствовал, как с облегчением выдохнули советники, и прежде чем торопливо уйти, с сочувствием посмотрели на саламандра, вызвав внутри него прилив веселья.
Некогда действительно гордый и великий народ — во что он превратился сейчас? Впрочем, не Орлеандо было о том размышлять и переживать.
Когда советники ушли, двое владык остались один на один друг с другом. Молчание зависло между ними, и неподвижно они смотрели друг на друга, изучая. Ну, Орлеандо, по крайней мере, так точно.
Ему доводилось общаться со многими народами. Горные эльфы не были уникальны ни в своей истории, ни в физиологии, ни в характере, но вместе с тем отличались от других и стояли почти так же обособленно, как сильфы или высокие и низкие гномы. Было ли дело в стремлении Эйладара закрыть свою державу от всего мира? Или высокомерные альвы всегда были такими?
Невольно Орлеандо сравнивал их с вампирами. Князю саламандр доводилось иметь немало дел с ними, так что простор для анализа был широким. Альвы не были для них родственным народом, но в то же время более всего были на них похожи. Холодный нрав и отрешённость, высокомерие и стремление к изоляции — в этом они недалеко ушли от вампиров. Впрочем, это были лишь первые ассоциации, да и те — от скверного характера элит.
— Мне доложили, что ваш отряд готовится к отправке, — в конце концов горный король-таки соизволил нарушить повисшую тишину, и Орлеандо незаметно ухмыльнулся уголками губ, обращаясь во внимание.
— Всё верно, — согласился он. — Могу ли я узнать, какие… сюрпризы ожидают моих воинов?
— Не кажется ли вам, что этот вопрос ныне не совсем уместен? — холодно и неприязненно откликнулся Эйладар. — Риски следовало просчитывать до того, как вы прибыли сюда, а об остальном вы можете позаботиться на поле боя! — резко произнёс король, раздражаясь и откровенно пугаясь перспективе, что последний союзник, известный своим непостоянством, бросит его.