— Не вам учить меня, какие вопросы задавать, — ровно, но твёрдо отозвался Орлеандо. Никак не поменявшись в лице, мысленно он отметил, что собеседник и вправду, как о нём говорили, был далёк от понятия «дипломатия». — Но сейчас, очевидно, вы не совсем верно истолковали мой вопрос. Я спрашиваю вас о ваших людях и о том, что, возможно, есть нюансы, о которых мне следует знать. На моём веку моим воинам не доводилось воевать бок о бок с вашими. Если вы хотите достичь максимального успеха кампании, союзники должны действовать слажено.
Спокойный и уверенный голос саламандра притупил первую вспышку гнева. Хотя, конечно, манера, с которой тот держался, раздражала ничуть не меньше, но Эйладар нехотя признал, что в словах собеседника был резон. Иначе за что горное королевство платило им практически последнее?!
— Не думаю, что у ваших людей возникнут большие трудности с моими, — нехотя протянул король, одарив собеседника надменным холодным взглядом. — Если вы имели дело с лесными эльфами, то должны знать, как синхронизировать действия между вашими народами — мы в этом плане едва ли отличаемся от них.
— И тем не менее, вы — не лесные эльфы, и если мне не изменяет память, вас очень оскорбляет сравнение с ними, — саламандр тонко ухмыльнулся, и от этого действия альв до побеления костяшек сжал пальцами подлокотники трона. — Вы живёте в иных условиях, у вас другой стиль боя, другие физиологические характеристики — как мы можем сработаться, если вы не доверяете нам?
— Мы бойцы ближнего боя, — сквозь зубы процедил Эйладар, всё сильнее и сильнее раздражаясь от этого разговора. Что этот наглый саламандр хотел от него услышать? О каких физиологических различиях, кроме лишь слегка заострённых кончиков ушей, он говорит?! — Наша физиология ничем не отличается от физиологии лесных эльфов, будь они трижды прокляты! Если кто-то из ваших воинов захочет пронзить кого-то из альвов мечом, он истечёт кровью и умрёт. У нас такие же плоть и кости, как у других, и нас так же возможно убить, как и других — то, что мы не умираем от времени, как оборотни или гномы, или вы с сильфами, не делает нас неуязвимыми и истинно бессмертными. Не представляю, каких ещё подробностей вы желаете получить — о боевой слаженности вам следует говорить с командирами и солдатами, а не со мной, — довольно резко и раздражённо произнёс король, на что Орлеандо лишь прикрыл глаза.
Возможно, это была не самая лучшая его идея говорить о подобных вещах с королём, чья душевная болезнь уже не могла быть скрыта так, как раньше, а оттого проявлялась перманентным раздражением и агрессией, пока ещё, впрочем, не настолько губительными. Однако князю необходимо было знать хотя бы элементарные основы, на которых строится сотрудничество. Эйладар же не смог толком дать даже их, и похоже Орлеандо действительно предстояло самостоятельно искать ответы на свои вопросы непосредственно перед первым же боем.
Покидая заносчивого тирана, князь покачал головой в ответ на свои мысли. Ну да, радовало одно, что принципиальных различий между теми же лесными эльфами или вампирами у альвов действительно не было. Ну а остальные мелочи придётся выяснять уже походу действий.
========== Вопрос 16 ==========
Комментарий к Вопрос 16
«Как так получилось, что ты, заносчивый и высокомерный эльф, подружился с простолюдином Тахлавелем? Он был твоим единственным другом?»
«Расскажите про друзей персонажа»
«Как вы познакомились с Тахлавелем? Что заставило тебя с ним завести дружбу?»
Слухи доходят до молодого принца не сразу. Высокомерный гордец, ниже его достоинства обращать внимание на слуг, суетящихся вокруг. Холопы второго сорта, пыль под ногами — для него их не существует в принципе. А если и приходится обращать на них своё внимание, то Эйладар смотрит свысока, с презрительным пренебрежением. Где он и где чернь — слуги не заслуживали такой высокой чести, чтобы наследный принц обращал на них своё внимание. Впрочем, они и без него прекрасно справлялись.
Поэтому слухи доходят до него не сразу. Но хочет Эйладар или нет, а слух его улавливает отголоски чужих разговоров, и всё чаще и чаще в них мелькает одно и то же имя: Тахлавель.
Эйладар не знал слуг по именам, но он не припоминал, чтобы мать или отец когда-либо звали кого-то по этому имени. Откуда же тогда он взялся? Кем был и что сделал, раз между собой слуги всё чаще и чаще вспоминали именно это имя? Ведь, насколько принц помнил, раньше слуги никогда никого так сильно не выделяли из своего числа, как этого таинственного Тахлавеля. Так что же такого знакового он сделал? Уж не замышляет ли чего дурного? Да и вообще, слуга ли он, или же какой-то проходимец, что вздумал со стороны мутить воду среди дворцовой черни?
Эйладар всегда был излишне подозрителен. Постоянно ждал подвох и нож в спину, а оттого был недоверчив и чрезмерно внимателен к мелочам, которые, по его мнению, могли нести опасность. Поэтому, пусть ему претила одна лишь мысль о подобном, но следовало присмотреться к слугам, пока не стало слишком поздно. Ведь кто знает, что эти необразованные и завистливые селяне задумали…
— Кто это? — властный холодный голос резко ворвался в разговор двух служанок. Девицы мгновенно замолкли, потупив глаза, и Эйладар одарил их холодным режущим взглядом, повторив вопрос: — Я спрашиваю, Тахлавель — кто это?
— Помощник на кухне, господин, — негромко пробормотала одна из девушек. — Он новенький.
— И чем же он стал так известен, что вы только о нём и говорите? — принц прищурился, не спуская глаз со служанок, и вторая, не поднимая глаз, ответила:
— Он рассказывает истории.
— Истории? — Эйладар удивлённо вскинул брови, но мгновенно его взгляд вновь стал подозрительным и жёстким. — Какие истории он рассказывает?
— Он сам придумывает их, — сжавшись под осязаемым давлением принца, пролепетала девушка. — И рассказывает всем желающим послушать. Ни одна из его историй не повторилась, и каждый раз мы слушаем его как в первый.
Выслушав служанку, Эйладар нахмурился. Он не был удовлетворён её рассказом, но видимо, не оставалось ничего другого, как лично выяснить, что происходит. Новый слуга, придумывающий и рассказывающий истории — что за бред!..
Найти Тахлавеля оказалось несложно. В короткий обеденный час отдыха он сидел на брусчатой дорожке во внутреннем дворе. Рядом стояла метла — как Эйладар узнал позже, обязанности молодого слуги не ограничивались одной кухней: он и на рынок бегал и по другим поручениям в город, и подметал от листьев внутренний двор, и вился подмастерьем у кузнеца да садовника. Не сидел на месте, стараясь тратить с пользой время, интересуясь всем, что происходит вокруг и желая приложить свою руку. Любознательность была первой и ярчайшей чертой Тахлавеля, и в этой любознательности он порой бывал так трогательно наивен и открыт. Но Эйладару лишь предстояло узнать о том.
Сейчас же перед ним сидел паренёк, на вид ровесник самого принца. Белые волосы струились по спине, а глубокие насыщенные синие глаза смотрели куда-то вперёд и вдаль. Одетый в простую неказистую одежду, как и любой слуга, тем не менее он выглядел скорее как какой-то мыслитель и философ, а не слуга. Умиротворённым и безмятежным было его лицо и взгляд, каким он посмотрел на решительно подошедшего к нему принца, глядящего с холодным высокомерием.
— Здравствуй, господин, — спокойный мелодичный голос Тахлавеля первым нарушил мимолётное молчание, и юноша склонил голову, прикрыв глаза. — Что я могу сделать для тебя?
— Я слышал, ты рассказываешь истории, — надменно отозвался принц. — Настолько хорошие, что слуги только о тебе и говорят, — его губы скривились в скептичной насмешке, но Тахлавель, похоже, вовсе не был задет открытым пренебрежением, что демонстрировал Эйладар.
— Не мне судить о том, хороши мои истории или нет, — слуга пожал плечами. — Но если они действительно радуют тех, кто их слушает, то и я сам радуюсь вместе с ними, — Эйладар в ответ лишь громко фыркнул, ничуть не впечатлившись чужими словами.