ись. Скоро этот наш будет укутываться казённым одеялком сумасшедшего дома. Я даже не думал, что он способен на такие выкрутасы. - А что он не прав был? - Ну, где-то прав, конечно. Но думаю, тебе просто льстит, что он именно тобой гордится. Ишь какая разумная! - Не городи чушь! В тебе Максим всё так же сделал. Никто не виноват, что в комнатные уборщики встраивают слабенькие процессоры. - Ладно. Что ты хочешь услышать от меня? - Надо как-то Макса спасать. - Да ты что? А я и не подумал! - Пылесос, кончай со своим сарказмом. Достал уже! Надо вместе подумать, что делать дальше. - Ну, попробуй что ль отправить заявки в другие конторы. - Сомневаюсь, что это поможет. После такого представления вряд ли кто-то воспримет его всерьёз. - Если ты не хочешь, чтоб он сдох от переедания психотропных препаратов, то надо что-то делать. Надо, чтобы его сейчас восприняли всерьёз! - Сейчас? - Да! Именно сейчас! *** Сон к Андрею Николаевичу шёл неохотно. Обычно, устав на работе до чёртиков, глава “Satellite” засыпал мгновенно. Не раз утром он вспоминал, как вырубился, не успев коснуться головой подушки. Но сегодня всё было иначе. Он лежал в абсолютной тишине, мягкость кровати была отрегулирована на оптимальный для расслабления уровень, любимый ночник осторожно разряжал темноту сиреневыми звёздами... Всё было как всегда. Даже дикая усталость привычно вязала руки и ноги. Но сна не было. “Да, что же это такое, в конце концов! Снотворное что ли глотать? Нет, так дело не пойдёт! Валяться впустую? Вот ещё стыдобища какая! Ладно, просмотрю материалы на завтра...“ И Андрей Николаевич накинул обруч пси-интерфейса. В глазах тут же мигнула нежно-голубая вспышка - приглашение в пси-сеть, но дальше загрузка не пошла. “Это что за фокусы?” Постукивание пальцем по обручу ничего не дало, тот ни в какую не желал работать. Рассерженный генеральный директор откинул одеяло, намереваясь встать. Но встать не получилось. Неожиданно ослабевшие ноги подкосились, и старик грохнулся прямо у кровати. “Что это со мной? Ох, как сердце трепыхается...” Андрей Николаевич с ужасом ощутил, как холодеют конечности и темнеет в глазах. Паника накрыла словно лавина. Лёжа на ковре в собственной спальне, снабжённой защитой почти как бункер президента, Андрей Николаевич понимал свою полнейшую беззащитность. Он попытался позвать на помощь домашнего кибера, но из горла вырвался только слабый всхлип. “Да как же это? Я же ещё не настолько стар... Что же делать-то?” И тут память, словно сжалившись, бросила спасительный круг. “Боже! У меня же есть автоматический биопередатчик!” Надежда на спасение влила в тело старика новых сил. Стиснув зубы, он перекатился на бок и вывернул голову. Индикатор биопередатчика сиял на тумбочке алым огнём. “Ну, слава богу! Значит, он считал моё состояние и вызвал врачей. Надо только дождаться, дотерпеть...” Но долго терпеть Андрею Николаевичу не пришлось. Через пару минут домашний кибер впустил в комнату бригаду реаниматоров. “Ну, вот я и у спецов. Эти ребята дело знают. А мне надо успокоиться...“ Генеральный директор с блаженной улыбкой прикрыл глаза. Тело, отдавшее все силы для сбережения жизни, словно взяло отгул и попыталось растечься по полу. Ощутив этот порыв, Андрей Николаевич захотел засмеяться. Но кислородная маска не дала это сделать. А медики тем временем спешно погрузили тело на носилки и резво выкатили из апартаментов. “Куда ж вы, изверги, вперёд ногами-то!” - едва не вскричал пациент, но сознание уже не контролировало тело. Оставались только обрывки чувств. Андрей Николаевич впервые обратил внимание на свежесть ночного летнего воздуха, ощутил не лёгкими, а кожей. Глаза то накрывала темнота, то резали сполохи, в которых угасающий разум с трудом узнавал мелькание уличных фонарей, потолочные светильники больницы и наконец софиты реанимации... Андрей Николаевич совершенно себя не ощущал, как и не чувствовал страха. Не было в его мыслях и беспокойства ни за себя, ни за семью... Пронеслась случайная мысль о работе, мелькнуло раскрасневшееся лицо давешнего изобретателя... Теперь оно показалось директору совершенно нормальным, наивным и даже беззащитным. Мелькнули и унеслись прочь воспоминания о каких-то великих проблемах, оказавшихся совершенно пустыми. Всплыло что-то тёплое, большое и радостное... “Детство!” Это бархатное воспоминание волной блаженства прокатилось по телу. И Андрей Николаевич понял - это мама, а он... он только что родился. Сознание взорвалось невероятным восторгом, когда родные огромные и тёплые руки подняли его. В их теплоте и доброте хотелось раствориться, и Андрей Николаевич не преминул этим воспользоваться. Нежась в потоке счастья и радости, он, тем не менее, отметил, что продолжает и продолжает подниматься. Невероятным усилием Андрей Николаевич повернул голову, чтобы увидеть оставшийся внизу пейзаж. Внизу была реанимационная палата. Сновали и что-то кричали врачи, мелькали медсёстры, мониторы, жалобно пища, выдавали распрямившуюся кардиограмму... А он лежал в центре, лежал неподвластный творящемуся хаосу, нечувствительный к жалким попыткам вселить жизнь в то, что уже никогда не оживёт. Эти жалкие потуги ничего не понимавших в высшем смысле бытия в миг развеселили Андрея Николаевича. И в приподнятом настроении он легко и стремительно понёсся навстречу пылающей звезде. Где-то в глубине души затеплилась надежда на встречу со всевышним. И чем ближе был свет, тем крепче Андрей Николаевич уверялся в существовании Бога. Сами собой всплыли молитвы. Только теперь они звучали не в ушах, звучание было столь непривычным, что бывший генеральный директор не сразу сообразил, что звук и был самим пространством. Растворяясь в восхищении осознания высшей истины и великолепии момента, Андрей Николаевич не успел понять как он очутился дома. Он лежал и смотрел в такой родной пожелтевший потолок, мигом узнал отклеившийся уголок васильковых обоев... “Мать честная! Это ж моя детская! А я... я лежу в колыбели”. Андрей Николаевич не успел решить как относиться к происходящему, как его коснулось что-то невероятно тёплое и родное. “Мама!” Оказалось, что это короткое словцо вовсе и не слово. Ещё помня десятилетия прошлого опыта, Андрей Николаевич ощутил невероятную громаду и мощь того, что за этим стоит. Словно целая галактика защищала крошечного человечка от враждебной бесконечности... Мелькнули, словно стекляшки в калейдоскопе, года. Вот он уже подросток. И первая беда - смерть любимой собаки. Андрейка везёт друга детства в лес. Хоронить. Воет пурга, лопатка с трудом грызёт мёрзлую землю, дикий холод вяжет маленькие ручонки. Но куда больнее режет сердце безысходность потери... И снова крутанулся калейдоскоп. А вот и юность, первая любовь и первая серьёзная драка. Андрей лежит в кровати со сломанными рёбрами. Рядом отец. Слов не разобрать. Вот он изо всех сил кричит отцу: “Ты помнишь как в песне поётся? Скорости не сбрасывай на виражах! Только так научишься побеждать! Как же по другому побеждать? Как?!” Отец устало глядит на сына через толстенные линзы очков и спокойно говорит: “Не ходи на виражи, сынок”. Это взрывает бешенством. И вновь сыплются цветные стёклышки-года... Андрей взрослеет. Учится, работает, снова учится. Вот он уже Андрей Николаевич. А злость на непонятное спокойствие отца не пропадает, она растворяется, становится незаметной. Но всегда в ключевых моментах вылезает наружу. Она меняет решения, бьёт по самолюбию, разжигает ненависть, толкает вперёд коней зависти и гордыни... И Андрей Николаевич, уступая её гнусной прихоти, поворачивает в ином направлении. Его поступки всё больше полнятся расчетливостью и всё меньше походят на человеческие. И вот он уже постаревший лежит на операционном столе, а в соседней комнате круглолицый доктор степенно говорит без пяти минут вдове: “Инсульт. Увы, помочь уже не можем. Но есть выход. Мы можем поставить в его голову плазмокристаллический компьютер. Поверьте, разницы не будет никакой...” От осознания ужасной перспективы Андрей Николаевич начинает кричать во всю мочь, уже не думая, что его попросту никто не услышит. - Андрей Николаевич, проснитесь! Что с вами? - забытый голос домашнего кибера кажется по-настоящему сказочным. - Что со мной? - Вы закричали во сне. Я заглянул в спальню, а вы лежите на полу. - Погоди, погоди... Значит, врачей не было? Ничего не было? - После одиннадцати часов в квартире, кроме вас, никого не было. - Значит, это сон... Но заработавший на полную катушку мозг упрямо твердил: “Это не сон. Никакой сон не может вызвать столь бурную реакцию и столь правдоподобные ощущения. Это что-то другое... Ох, придётся утром наведаться в клинику”. Глубокое ментосканирование, длившееся почти пять часов, не выявило никаких отклонений. Андрей Николаевич в глубокой задумчивости, покивал на бесполезные советы докторов, вежливо распрощался и поехал на работу. *** Директор молча прошествовал в кабинет, не проронив ни слова, выслушал секретаря, отключил все служебные вызовы и несколько минут сидел, погружённый в себя. Очнулся только, когда обнаружил, как секретарь настойчиво пододвигает ему чашку кофе. - Что это? - голос невольно наполнился раздражением. - Андрей Николаевич, вы же попросили кофе, - испуганно пролепетала секретарь, - Вот, как вы хотели - крепчайший. - Я хотел? - директор глянул в полные непонимания глазищи и с грустью подумал: “Ну, вот уже на работе глюки пошли. Капе