Выбрать главу
то продолжает и продолжает подниматься. Невероятным усилием Андрей Николаевич повернул голову, чтобы увидеть оставшийся внизу пейзаж. Внизу была реанимационная палата. Сновали и что-то кричали врачи, мелькали медсёстры, мониторы, жалобно пища, выдавали распрямившуюся кардиограмму... А он лежал в центре, лежал неподвластный творящемуся хаосу, нечувствительный к жалким попыткам вселить жизнь в то, что уже никогда не оживёт. Эти жалкие потуги ничего не понимавших в высшем смысле бытия в миг развеселили Андрея Николаевича. И в приподнятом настроении он легко и стремительно понёсся навстречу пылающей звезде. Где-то в глубине души затеплилась надежда на встречу со всевышним. И чем ближе был свет, тем крепче Андрей Николаевич уверялся в существовании Бога. Сами собой всплыли молитвы. Только теперь они звучали не в ушах, звучание было столь непривычным, что бывший генеральный директор не сразу сообразил, что звук и был самим пространством. Растворяясь в восхищении осознания высшей истины и великолепии момента, Андрей Николаевич не успел понять как он очутился дома. Он лежал и смотрел в такой родной пожелтевший потолок, мигом узнал отклеившийся уголок васильковых обоев... “Мать честная! Это ж моя детская! А я... я лежу в колыбели”. Андрей Николаевич не успел решить как относиться к происходящему, как его коснулось что-то невероятно тёплое и родное. “Мама!” Оказалось, что это короткое словцо вовсе и не слово. Ещё помня десятилетия прошлого опыта, Андрей Николаевич ощутил невероятную громаду и мощь того, что за этим стоит. Словно целая галактика защищала крошечного человечка от враждебной бесконечности... Мелькнули, словно стекляшки в калейдоскопе, года. Вот он уже подросток. И первая беда - смерть любимой собаки. Андрейка везёт друга детства в лес. Хоронить. Воет пурга, лопатка с трудом грызёт мёрзлую землю, дикий холод вяжет маленькие ручонки. Но куда больнее режет сердце безысходность потери... И снова крутанулся калейдоскоп. А вот и юность, первая любовь и первая серьёзная драка. Андрей лежит в кровати со сломанными рёбрами. Рядом отец. Слов не разобрать. Вот он изо всех сил кричит отцу: “Ты помнишь как в песне поётся? Скорости не сбрасывай на виражах! Только так научишься побеждать! Как же по другому побеждать? Как?!” Отец устало глядит на сына через толстенные линзы очков и спокойно говорит: “Не ходи на виражи, сынок”. Это взрывает бешенством. И вновь сыплются цветные стёклышки-года... Андрей взрослеет. Учится, работает, снова учится. Вот он уже Андрей Николаевич. А злость на непонятное спокойствие отца не пропадает, она растворяется, становится незаметной. Но всегда в ключевых моментах вылезает наружу. Она меняет решения, бьёт по самолюбию, разжигает ненависть, толкает вперёд коней зависти и гордыни... И Андрей Николаевич, уступая её гнусной прихоти, поворачивает в ином направлении. Его поступки всё больше полнятся расчетливостью и всё меньше походят на человеческие. И вот он уже постаревший лежит на операционном столе, а в соседней комнате круглолицый доктор степенно говорит без пяти минут вдове: “Инсульт. Увы, помочь уже не можем. Но есть выход. Мы можем поставить в его голову плазмокристаллический компьютер. Поверьте, разницы не будет никакой...” От осознания ужасной перспективы Андрей Николаевич начинает кричать во всю мочь, уже не думая, что его попросту никто не услышит. - Андрей Николаевич, проснитесь! Что с вами? - забытый голос домашнего кибера кажется по-настоящему сказочным. - Что со мной? - Вы закричали во сне. Я заглянул в спальню, а вы лежите на полу. - Погоди, погоди... Значит, врачей не было? Ничего не было? - После одиннадцати часов в квартире, кроме вас, никого не было. - Значит, это сон... Но заработавший на полную катушку мозг упрямо твердил: “Это не сон. Никакой сон не может вызвать столь бурную реакцию и столь правдоподобные ощущения. Это что-то другое... Ох, придётся утром наведаться в клинику”. Глубокое ментосканирование, длившееся почти пять часов, не выявило никаких отклонений. Андрей Николаевич в глубокой задумчивости, покивал на бесполезные советы докторов, вежливо распрощался и поехал на работу. *** Директор молча прошествовал в кабинет, не проронив ни слова, выслушал секретаря, отключил все служебные вызовы и несколько минут сидел, погружённый в себя. Очнулся только, когда обнаружил, как секретарь настойчиво пододвигает ему чашку кофе. - Что это? - голос невольно наполнился раздражением. - Андрей Николаевич, вы же попросили кофе, - испуганно пролепетала секретарь, - Вот, как вы хотели - крепчайший. - Я хотел? - директор глянул в полные непонимания глазищи и с грустью подумал: “Ну, вот уже на работе глюки пошли. Капец карьере!” Андрей Николаевич обречённо выдохнул, не зная, что ответить. Но тут его внимание отвлёк вызов по персональной линии. Огонёк полыхал оранжевым, и Андрей Николаевич привычным жестом дал секретарше отмашку. Когда дверь затворилась, окно сообщения развернулось само собой. На генерального директора смотрело нахальное девичье лицо. Даже не девичье, а девчоночье. Рыжие нечёсаные космы торчали в разные стороны, словно пучки соломы, загорелая кожа была густо усыпана веснушками, а в растянутой до ушей улыбке не хватало одного зуба. Рыжее создание подмигнуло ярко-зелёным глазом и радостно прокричало: - Привет, дядя Андрей! - Привет... - протянул Андрей Николаевич, силясь вспомнить неведомую племянницу. - Тебя почему с утра не было? Я заждалась! - и девчонка вмиг надула губы. - Погоди, погоди... А ты кто? - ещё не пришедший в себя генеральный директор никак не мог вспомнить юную родственницу. - Я? - рыжая собеседница залилась таким звонким смехом, что Андрею Николаевичу самому захотелось вернуться в детство, чтобы вот так беззаботно названивать и смеяться в видеофон. - Да, ты. Кто ты такая? - в голове, хоть и неохотно, но выстроился порядок мыслей. И он чётко отрапортовал, что такой родственницы нет и не было. - Знакомая незнакомка! - девчонка нахально хихикнула. - Чёрт знает, что такое! Лезут всякие! Директорская рука уже потянулась оборвать вызов, когда девчушка крикнула: - Но, но! Не думай жать “отбой”! А то так и не узнаешь тайну ночного путешествия. - Что? - глаза Андрея Николаевича округлились от удивления, что вызвало новый взрыв хохота по ту сторону экрана. - А то! Понравилось нырнуть в детство? Это я устроила! - Что? - директор никак не мог прийти в себя от услышанного. - “Что? Что?” - передразнила девчонка, - Тебя надо Штокальником назвать! Ну, ладно! Не сердись, а? Меня тоже вот Почемучкой зовут. Я ж не обижаюсь. Так как тебе понравилось вернуться в детство? - Кто ты? - Андрей Николаевич наконец-то сподобился задать нормальный вопрос. - Я - искусственный интеллект. Разработка Максима Завьялова. Он был у вас недавно. Лично вы усомнились в моей разумности. Возможно, музыка моя - на любителя, но розыгрыш с путешествием в прошлое, надеюсь вполне отдаёт человечьим духом? - Как он это провернул? Да, а я вас уничтожу! - неведомая ярость захлестнула директора с головой. - Это ты можешь. Тебе ж не привыкать убивать людей, - сказано это было столь весомо, что Андрея Николаевича обдало холодом. - Что? Кого это я убил? - Первым номером себя. Ты ничего не извлёк из отцовских слов. Ничего! А потому раз за разом убивал в себе человека. Потом переключился на других. А вот меня тебе не сломать. Потому, что не ты меня сделал человеком. И Максима ты не сможешь сломать, хоть он о моей шалости ни сном ни духом. Я этого не позволю. Ты всё ещё думаешь, что во мне нет разума? Что ж, тебе решать. Но сперва подумай хорошенько. Подумай, что ждёт твою компанию. Что вы сотворите? Не будучи людьми, вы хотите создать идеальных людей? Может правильнее начать с себя? *** Спустя неделю в квартире Максима раздался радостный возглас Почемучки: - Макс! Тебе звонят сателлиты! - Кто? - Макс нехотя повернулся к интеркому. - С тобой хочет связаться генеральный директор компании “Satellite”. Так что живенько напяль обруч пси-связи и поговори с человеком. На этот раз постарайся быть поспокойнее. Макс лениво надел обруч, натянуто вежливо бросил “Здрасьте” и дальше молчал. Почемучка, сама снедаемая любопытством, строила на дублирующем мониторе страшные рожи. К счастью, Максим не ведал о проделках проказливого кибермозга, целью которого было отпугнуть не менее любопытного домашнего уборщика. Узрев яростный оскал, пылесос оставил свои попытки прокрасться в зону уверенной прослушки разговора и, понурив видеокамеры, отъехал в кладовку. Через минуту разговор оборвался. Максим стащил с головы обруч и некоторое время пялился в пустой экран. - Ну, что тебе этот злодей наговорил? - прыгающая рыжая рожица готова была вот-вот выскочить из монитора. - Ничего не понимаю... - Макс всё ещё не мог отойти от потрясения. - Что? Что такое?  - Генеральный извинился и просил завтра приехать. - Ого! А зачем, сказал? - Поговорить о сотрудничестве...  *** Войдя в кабинет генерального директора, Максим не поверил своим глазам. За несколько дней, прошедших с приснопамятного рассмотрения, Андрей Николаевич Орлов постарел, казалось, лет на двадцать. Он медленно поднял на вошедшего красные глаза, сделал приглашающий жест и коротко кивнул сидящему по левую руку крепышу. - Максим Сергеевич, - непривычно тихо проговорил директор, - К сожалению в прошлый раз я, по собственной недальновидности, скоропалительно отверг ваше предложение. Ещё раз прошу прин