– Здравствуйте, Мамай и Батый! – сказала пигалица, повернувшись к ним и кивнув головой, – меня зовут Настя!
Машину загнали во двор, убрав с дороги и прошли в дом.
– Володя! Ты извини, что так получилось, но мне не к кому было обратиться с подобной просьбой. Надо побыть какое-то время вне сутолоки, вне этого… не знаю, как и сказать.
Юрий остановился в дверях, пропустив Настю.
– Но, ты представляешь, я абсолютно не готов к этому… Не знаю, что и как здесь, чем люди занимают себя. Неуютно как-то… Непривычно, что ли?..
Рули нами смело, по своему усмотрению, как считаешь нужным, а мы будем стараться быть полезными и не очень стеснять тебя. Ладно?
Михалыч сел на стул и стал смотреть, как Настя снимала с себя курточку и сапожки.
– Надо так надо! Я и сам, Юра, не знаю, как это… Давайте-ка сначала за стол. Поставим самовар и попьем чаю.
– Я подумал, что как-то принято на природе… шашлыки там, все остальное…
Мы привезли мясо, но я… Так ли всё?.. Возьми, прибери куда-нибудь продукты, – Юрий кивнул на пакеты, стоящие у двери.
– Шашлыки – это хорошо. Но сегодня уже поздно, пожалуй. У нас тут запах шашлыков, как боевой клич, может подтянуть к мангалу непрогнозируемое количество соседей.
Тут ведь много тех, кто зимует. И возраст примерно один. Да и жизнь приучила быть толерантными, – Михалыч хмыкнул. – Раньше проще говорили «приспособленцами».
«Последняя траншея» здесь у многих в жизни. Похоже, что и у меня тоже. Но гоню… гоню эти мысли. Тут, ведь, осенью, зимой гости не часты. Тем более в такую погоду. Сырь! – говоря, он выставлял на стол чашки и домашние угощения. – Вон на кустах почки уже набухли. Того гляди – лопнут. Что с погодой делается!.. Давайте к столу.
Настенька, выбирай себе стул или табурет и место по вкусу.
– А где я буду спать? – Настя встала посреди комнаты.
– А вон дверь. Там две кровати. Одна твоя, вторая – дедушкина.
Настя осторожно, как бы кого-то, опасаясь, прошла в комнату.
Кот пошел провожать гостью, изредка ударяя боком об её ногу.
– Садись, Юра, – махнул рукой. – …Сам не знаю как… Как-то вот приспособился… Может, потому, что сам деревенский, да и общага дает знать…
Да! Наша общага!.. Приспособился… Ни о ком не скучаю, а рад всем. Думал ли когда, что так будет? А думать бы надо было!
Да и обо мне никто, похоже, не скучает… никто … А и правильно…
Жена звонит, спрашивает, как дела. А как дела?.. Вот так вот… дела.
…Мы с тобой после института сколько лет не виделись? Поди, лет двадцать пять-тридцать?.. Видишь как!.. Заняты были. Строили жизнь.
Построили! Теперь здесь. И ты, и я! А… Всю жизнь живем – всю жизнь ошибаемся. А ошибаемся ли?..
Из группы у нас скольких уже нет на этом свете?..
Ладно!
–...Настя! Сгони ты этого подлизу с колен. Прямо не кот, а кошка…
…Давайте так сделаем?.. Вы пойдете к озеру погулять. Загляните в лес: может, там опята есть. Погода-то стояла теплая. А я пока закончу тут свои дела. Мясо к завтрашнему дню замариную… «Друзей» накормлю. Вот ключ от калитки. Прямо по тропинке дойдете до озера.
Там мостки. На них увидите Антоныча, старожила нашего. Он там рыбу ловит и книгу читает. Или наоборот: книгу читает и рыбу ловит. До сих пор не пойму!
Спросите его – «Клюет ли?».
Он сразу вас займет разговорами часа на два… – Михалыч рассмеялся. – Согласны?
…Гости вернулись, когда стало темнеть.
Хозяин, протопленный дом и кот Василий встретили их с радостью.
– Я уж, было, хотел идти вам навстречу, – Михалыч стал помогать Насте раздеться, отгоняя кота, крутящегося под ногами.
– А у Мамая лапка болит, – Настя пыталась поправить волосы.
– Прошлый год болела. Налетел на берегу на осколок бутылки, порезался. Ездили в город. Зашивали. Долго он на трех лапах-то прыгал. Но обошлось.
– И сейчас болит. И мерзнет, – настаивала Настя.
– Мерзнет? – Михалыч присел. – А как ты узнала, что это Мамай? Он сказал?
– Сказал. А Батый смеялся.
– Смеялся? Да, Батый подурачиться любит… С щенячьего возраста шалопут ещё тот… – Михалыч погрустнел, вспомнив прошлогоднюю травму лайки, свои хлопоты и беспокойство, близкое к панике. – Давайте к рукомойнику и за стол.
– А рукомойником можно лицо мыть? – улыбнулась Настя.
Михалыч тоже улыбнулся в ответ: – Притворяешься? Можно.
– Притворяюсь! – призналась гостья. – А как правильно: «у рукомойника мыть» или «рукомойником мыть»?
Юрий с Владимиром переглянулись.
– А как правильно? – Михалыч задумался. – Юра! А, действительно, как?
– Может «под» или «с помощью»? Говорят же «под краном», «под душем». Почему бы и нет: «под рукомойником»?..
– Слушай! А ведь действительно, непонятка какая-то. Мать, бывало, меня гоняла – «Марш к рукомойнику…» Бывало… Гоняла… Дела!..
Давайте, к столу… К столу… К рукомойнику… Дела!..
Гости за столом рассказывали об увиденном.
Об Антоныче, прочитавшем им нудную и длинную лекцию о состоянии окружающего нас мира, о виновных в безобразиях, о способах и путях наведения порядка на планете в целом, и у озера – в частности.
Потом, как он проводил их до дома, рассказывая, что «товарищество» превратилось в филиал дома престарелых, что и хорошо, по сути, поскольку так спокойнее всем. Что «от тюрьмы и от сумы» не надо понимать буквально. Что здесь не тюрьма, но и не свобода.
Что если бы еще не интернет, который не дает спокойно мыслить, выводя из равновесия своими истериками, непролазной дремучестью и неграмотностью – было бы совсем хорошо.
Что мыши не едят совершенно новые книги, а предпочитают добрые и старые.
Как он похвалил Китай, который «плевать хотел на все общечеловеческие ценности, сформированные Америкой». Посочувствовал «фригидной Европе и возбужденному Востоку, у которых ничего не получится вместе в обнимку. Если только Восток, не тратя времени на обхаживание, просто «грязно и грубо не овладеет этой напомаженной, чопорной старухой».
Михалыч и Юрий улыбались своим мыслям, поглядывая на девочку, сонную от тепла, ужина, впечатлений от увиденного.
– Настя! Давай спать. Забирай своего ухажера, – Юрий глянул на кота, уютно примостившегося у неё на коленях.
– Деда! Я не буду читать перед сном. Ладно? – Насте явно хотелось спать.
– Ладно. Пойдем.
Через несколько минут Настя вернулась в комнату.
– Деда Володя, а куда поставить лошадку на ночь?
Михалыч с удивлением глянул на Юрия. Тот отвел взгляд.
– Лошадку? А если вот здесь у комода? Здесь ей никто мешать не будет… – Михалыч встал и подошел к комоду, рядом с которым стоял стул. – А стул пока уберем.
Он взялся за его спинку.
– Хорошо. Пусть здесь.
… Лошадка, спокойной ночи, – Настя гладила невидимую спинку лошадки и прижималась к её голове, обхватив её за шею. Повернувшись, сказала: – Деда Володя, спокойной ночи. Деда Юра, спокойной ночи.
И ушла в комнату.
Следом пошел Юрий.
…Спит! – Юрий вскоре вернулся и сел за стол. – Ты что давеча говорил про «Старку»?..
– Говорил, что давно мы с тобой её не пивали, – Михалыч встал и пошел к холодильнику. – Ну, давай… За то, что уже не вернётся?.. – он поднял рюмку, посмотрев её на свет. – Вроде раньше темнее была?..
– Давай! Вроде – «да», – Юрий выпил и поставил рюмку. – Почти два года назад у неё мать погибла. Сама чудом выжила. На заднем сиденье была. С тех пор вот… у нас лошадка живет. Ты извини, что к тебе напросились. Что-то делать-то надо…
– А отец где? – Михалычу было неудобно расспрашивать.
– Где?.. А кто его знает?.. Заезжает… «Работы много!» «Командировки!» «Кредит за машину ещё надо выплачивать…»
А там… дед с бабой от горя не знают, куда себя деть. А этот… Кто его знает?..
…Никого близко к себе не подпускает, кроме меня. Из садика забрали… Жена ревёт. Сама с детьми старшего с утра до вечера возится. А я вот…