– Постой, малыш! – раздалось сзади.
Тимка остановился, и мы повернулись к Нему.
– А ты на самолете летал?
Тимка посмотрел на меня, не зная, что сказать.
– Летал, – сказал я, не выпуская его руку.
– А там – выше облаков, как?
– Солнца много, – сказал я.
– А птицы там летают?
– Не видел.
– А звезды? Огромные? Да? – Он смотрел мне в глаза.
– Да нет, вроде. Такие же. Только их больше почему-то, – сказал я.
Он отвернулся и стал опять смотреть на город.
Мы с Тимкой заперли дверь и начали спускаться по лестнице.
– Дед. А это твой знакомый? – спросил Тимка.
Я промолчал, не зная, что сказать.
– А что у него за железка за спиной? – не унимался он.
–...Это не железка, Тимка, это – пропеллер, – ответил я, потеряв что-то навсегда.
Когда я родился, дома никого не было
– Когда я родился – дома никого не было.
На столе стояла литровая банка с молоком и тарелка, накрытые салфеткой. Лежала записка: «Не забудь, как придешь, попить молока. Перекуси до моего прихода».
Заботливые.
У печки лежал кот. Или кошка? Вроде – кот?!
По столам не лазит, – одобрительно подумал я.
Кот заметив меня, встал, выгнул спину, улыбнулся, ещё раз потянулся и опять лёг.
А кот с пониманием! Не мешает. А то начнёт ластиться…
Он мне нравился. Я огляделся.
Печка побелена. Вьюшка закрыта. Перетрубье чистое – не дымит! Чистенько, аккуратненько.
Та-а-ак!.. За печкой пустых бутылок нет.
Занавески раскрыты. И это правильно. Побольше света. А что скрывать? Кому надо – тот и так уж всё высмотрел. «Ой! Соль кончилась...Дайте немного». А сами глазами вправо¬-влево. На дурака рассказ!..
Занавесочки ¬ веселенькие. Мелкий цветочек. Это хорошо. Мелкий цветочек нравится серьёзным людям.
Потолок побелен. Желтизны нет. Тоже хорошо,– в доме не курят.
Детской одежды нет – буду первым. Игрушки есть – на первое время хватит.
На полу половики. И это хорошо. А то взяли моду – паласы стелить. И кошка в доме!.. Замучаешься потом блох ловить.
Фотографии на стене. Тоже хорошо, что стариков не забывают.
Нормально у них тут! Просторно. Для кроватки место есть. В матице крюк есть. В углу ещё один. Пристроят меня на первое время …
Я обошел весь дом,¬ всё нормально: постели застелены, ведро вынесено, холодильник не пустой, грязной посуды нет.
Хорошо!
Пожалуй, я останусь. По мне тут! – решил я.– От добра – добра не ищут!
Узнать бы какой месяц?!
О! Будильник есть. Так! 10–30. Так! Где там солнышко?! Градусов 30 будет к горизонту в 10¬30...Значит, – март! Так... март! Это, что получается?.. А получается… а получается... что официально я появлюсь здесь где-то под Новый год!
...Ну и что?!
Следующим летом уже яблоки сосать буду, и зубами скрести их...Витамины...Нормально! Проживем!
Со мной-то полегче им будет! А то вдвоём?!..
Не дело – в целом доме и вдвоем!
Всё! Точно! Останусь ка я тут! С ними.
С мамой! С папой!
Брат
Сашка Новичихин ждал меня около школы.
– У меня брат родился! – сказал он заговорщицки. – Маленький. Хочешь посмотреть? Если хочешь – после школы пойдем. Мамка сразу куда-нибудь соберется, а я тебе покажу.
Я махнул головой в знак согласия. Интересно.
– А когда родился? Вчера? – спросил я Сашку.
– Не знаю. Может вчера, может позавчера. Мамку в Майну увезли еще на той неделе.
Вчера вечером приехала с тетей Нюрой.
– А отец где?– я хотел узнать, – где дядя Коля.
– Так за медведем ушел. Вчера днем и ушел. Он да еще, дядя Миша, дядя Федя и дядя Леня. Вчера ушли. Днем ушли.
– А зачем медведь-то?
– Как зачем? Я же говорю, – брат родился. Как без медведя-то? Ты чё?..
Сашка смотрел на меня с удивлением.
– У нас только так! Мой медведь был третьим. У Мишки – первый, у Васьки – второй, у меня – третий! У каждого – свой! У нас так… – Сашка замолчал.
Сашка был из местных. Мы-то в Саяны приехали недавно. Папа был «из-под Москвы». Здесь все, что до Урала – «у нас», за – «из-под Москвы». Кроме Ленинграда.
Ленинград был отдельно. Все остальное – «из-под Москвы».
– А зачем? Медведь-то зачем? – я посмотрел на Сашку.
– Как зачем?.. – Сашка демонстративно выпучил глаза и сдвинул шапку на затылок. – А как по–другому-то? Пока папка шкуру медведя на стене дома не растянет – братана-то не покажут ему...Не положено…
А потом… Братану-то своя шкура нужна… Я чё ему свою отдам что–ли? Да и Мишка с Васькой не отдадут… Не положено… – Сашка задумался. – Не положено так. Своя шкура должна быть у него. Пусть по своей ползает, – добавил и, по-моему, на кого-то обиделся. – Время-то выбрал неудобное родится-то… Снег только лег … Намучаются мужики-то… Но ничё, папка ловкий… Да и четверо идут, не один, чай… Дядья-то тоже… – Сашка покрутил ладонью около уха. – На лыжах с лошадьми ушли, – добавил Сашка, помолчав.
– Ну и что там с медведем-то –...я не знал как спросить.
– А чё с медведем?.. Будут ходить по тайге – пока не покажется, или пока собаки не приведут к нему…
Будут говорить ему, что пацан родился, что силы ему нужны, такие как у медведя, что не станет ли он жить с братаном моим… Имя ему дадут…
И до следующего дня … Пусть думает… – Сашка тоже задумался.
– А потом? – мне стало интересно.
– А назавтра опять будут его искать… Если не найдут, то другого встретят. Ему все объяснять будут… И опять до завтра…
– А если медведь не согласится… Ну, жить с братаном твоим...– я не унимался.
– Если не согласится – беда… Но папка уговорит… Да и не один он. Четверо ушли ведь.
– А если не согласится? Все-таки…
– Если не согласится за девять дней, – мамка пойдет уговаривать медведя.
Не-е-е так нельзя… Пацану и без медведя… Да и пацан без имени как? Тоже нельзя. Без имени-то как? – Сашка думал. – Да нет… Папка – ловкий!..
– Ну, покажется медведь на следующий день и что?.. – мы уже сидели с Сашкой за школой.
– Ну, покажется. Начнет на бой папку вызывать… Вроде: « А ты кто сам-то такой?» – Кругами будет ходить… Собаки будут крутиться, его на задницу сажать… За «голифе» хватать его. У медведя «голифе» на задних ногах. Самое больное место у медведя там. Он на собак… Лапой будет стараться попасть… Попадет – беда! Дедья будут хвалить медведя и говорить папе, что «медведь сильный, смелый, что с таким братану будет ничего не страшно». Папка будет соглашаться. А потом схватится за нож...А дядья станут отговаривать его, мол «только с ножом не совладать тебе. Силен медведь! Ох силен!» Папка согласится с ними и застрелит его…
Мы замолчали.
– Жалко медведя-то...– сказал я.
– Мне, думаешь, не жалко? Или папке?..
Жалко, конечно. Он в тайге, так и мы – в тайге. По одному снегу ходим...– Сашка посмотрел на солнце, которое катилось по горизонту, и похлопал по снегу, приминая его. – Не нами положено – не нам и отменять.
– А потом? – мне было интересно.
– А потом папка подойдет к нему и станет собак отгонять и говорить – «что это вы на медведя набросились» и даст ему имя. Ну, какое-нибудь… Ну, какое в голову придет… Да, любое… А может и знает уже какое. Собак отгонит и дядьев подзовет. Скажет им: «Смотрите, какой сильный и смелый был…» Вот тут и имя вслух им скажет… Медведя-то.
«Смотрите, какой смелый и сильный был, какой защитник будет у сына моего».
А дядья будут соглашаться: « Да! Самый сильный в тайге! Самый смелый!..»
– А потом? – мне не терпелось.
– А потом под кедром ямку выкопают, и кровь медведя туда сольют. А сами по кругу её пригубят. Сначала папка, потом по младшенству. Старший-то кровь в ямку и выльет. А уж что он там скажет – не знаю… И папка не знает пока. Старшим не ходил ни разу.
…Собакам сначала дадут по куску мяса медведя. Из-под передних лап. Теперь их хвалить будут. Что они нашли самого сильного и смелого медведя, что не испугались, что без них бы не смогли медведя уговорить… А потом вечером будут мясо есть, в костер кусочки бросать, молчать, с духами говорить… А утром домой, если ничего не случится…»