– А раз мы тятенька и маменька, то не быть нашему сыну в примаках. Посему сначала покаж – куда девку нашу поведёшь. Ей хоромы не в кураж, но жизнь начинать надо со своего устава. Вот мои топор и пила – они сами всё умеют и неумех научат.
Вот и всё приданное Матрёнино. Вон на косогоринке хошь землянку рой, хошь баню ставь. Попросишь – плечо подставлю, но помогают только тем, кто делает. А нет сговору – нет и говору. Вон солнце в пути и тебе идти. Не знаешь куда – дорога от порога покажет.
Смеётся Егорка – Хлебная корка. Взял топор да в лес пошёл. Матрёна, зыркнула очами и за ним, а дорогой и не повернула глаз – а что теперь: мать с отцом не указ.
Оно в сказке быстро, так и в жизни время летит соколом.
Справили баню, потом дом. А где дом там и печка. А где печка – там и лавка. А где лавка там и семеро.
Детня бежит – к деду с бабкой спешит. С речки идут им рыбу несут, из леса гриб толкают, а то и ягоды катают.
А кто даёт тому и дают. Что лес, что речка, что поля – для ребятишек, как родня.
А люди хоть смотрят глазами, а думают головой. Если не говорят – то не значит, что не видят.
Нарекли они место это – «Ёгора». В село ли, в город ли или оттуда народ идёт, на речке у «Югоры» и остановиться можно, и обсушиться, и погреться, для малых молоком разжиться.
А жизнь, как солнце – встаёт и падает. А падает, чтоб встать. А встал – не зарекайся – упасть можешь. А вся жизнь такая – в страхе и радости.
… Как-то поутру пришла Матрёна к родителям, посмотреть да подсобить – отца с мамкой навестить.
Глядь, а у забора солдат с молодкой. Молодка бела, светла, и коса в цвет льну отбеленному ниже пояса.
– Красна-девица, а жив ли Егор с женой Ольгой? – солдат спрашивает, а сам ответа боится.
– Тятенька, – Матрёна в голос, – выйди, никак брат мой вернулся.
А и есть так. Младшой. Последним ушёл – первым пришёл.
Рассказать про радость – да где слова такие взять? Где и кто их придумал?
Вот так день начался.
– А кто с тобой? Вроде как не из наших. Не полонянка ли? Уж не силой ли брал?– Олька допрос ведёт.
– Это я, матушка, в плену у неё. Двадцать лет до Белого моря шёл, а потом и дальше, чтоб в полон попасть, да три года обратно под стражей, – младшой-то, смеясь, отвечает.
– Ну и хорошо! Мужикам узда всегда в пользу. Раз довела – то и спасибо ей.
Пир во весь мир! И идущий и едущий мимо весть несут, за Егора радость держат.
День в разгаре – а праздник шумит – сидеть не велит.
Вдруг прохожий в дом идёт, да девицу за руку ведёт.
Девица статна. Волос, как огонь.
– Мне б Егора да жену его – Ольгу найти! – молвит, а сам по сторонам смотрит. Виданное ли дело – днем, не в праздник народ веселится.
«Ой!» – только Матрёна и молвила.
Средний с царёвой службы вернулся.
Да и быть такого не может, что бывает.
Как у Ольги с Егором сердце выдержало – никто не знает.
– Полонянка ли? – Ольга смотрит на красну–девицу.
– Я сам в полоне. Был там, где солнце за море садится, а и там люди, хоть и на островах, а живут. Оттуда и идём – дорогой хлеб жуём да шаги считаем, да думу маем – ждёт иль кто не ждёт – не знаем.
А и праздник пуще прежнего.
Все на братьев да их невест дивятся, шушукаются. Матрёна голову подняла – хозяйкой ходит, на Егора с Олькой смотрит, а те сквозь слёзы друг друга не видят.
К вечеру устал народ. Кто куда, а братьям с дороги и отдохнуть бы надо.
Братьев палати дождались, а Матрёна, по девичьей чести, невестушек к себе домой просит, а и похвалиться есть чем, детьня под ногами суетится – в глаза заглядывают, тайком, то до одёжки, то до кос их дотронутся. А и то – дивно–дивное, заморское!
Темно на дворе – чаёвничать сели, а места и мало. Тех, кого из-за стола не видно под него пешком погнали.
Стук в окно. Матрёна на крыльцо, и с ней чуть не плохо.
Стоит солдат да за руку девицу держит. Тонка собой, а волос, что вороново крыло, в ночи не видно.
Так и есть – старшой вернулся. Первым ушел – последним пришел.
Братьев увидел – глазам не поверил. Упал на колени перед батюшкой и матушкой и благодарить стал, что ожиданием да молитвой уберегли его и братьев.
– А девица – не полонянка ли? Не на саблю ли взял и силой увёл? – Ольга спрашивает.
– Двадцать лет шёл до моря Черного, чтоб самому в полон попасть, да три года домой возвращался, – старшой молвит. – А что веры другой – сердце не слышит.
– Дело не в том, как молятся, дело в том, что после молитвы делают. Все мы веры людской, а значит и жить по ней обязаны, – молвил Егор старший.
Все смеются, радуются, ребятня Матрёнина смеётся, а им бы только на одной ноге поскакать да рожи построить. И давай опять, кто за гусли, кто за бубен, а кто и сопелкой подмогает. Дом чуть не ходуном ходит – тоже в пляс собирается.
А и то сказать – виданное ли дело – с царёвой службы и все живы вернулись.
Что царь, что царица – для них солдатская кровушка – водица. Не сказать, что пьют – просто, не жалея, льют.
А потом, не сразу, встали три дома в ряд. Слева от каждого скворечник на шесте. Со стороны смотреть – шеломы солдатские с копьями…
А потом? А что потом?
Народ к силе льнет, за собой других ведет. Стали слева и справа по руку от братьев дома расти, как грибы.
По деревне ребятня… У каждого дома чехарда. И чернявые, и белобрысые, и, как огнём горят, и угольками, а у всех носы в конопушках, коленки в сбоях, галдят…
А наше солнышко всех спешит равнять в соломенных.
А и то – жизнь такая. Уж сколько раз народ деревню не крестил. И Егоровка, и Горевка, и Гора, и Горки, и Егорово, и Егорьевск…
И так бывает!.. Кто умный – тот знает…
Ведь Егор… и тебе Егорий, и Юрий, и Георгий…
Да… Победа – не девка, словами не уговоришь.
Хочешь в жизни победить – собирайся в бой идтить?
А как в жизни победу взять – если не жить?
Вот так вот!
К чему это я? А не к чему!
Смотрю: идёшь, как с бревном через болото бредёшь: ноги вязнут, голова опушена, ещё и бурлаком что-то тащишь. А что там на конце? Оглянись, посмотри, вон у лавки положи, да и дальше иди. Понадобится – вернёшься – если к делу – заберёшь, а нет, то и здесь место не пролежит. Твое другой не возьмет – своего много.
Вон на ту кучу. Многие этой дорогой пришли – налегке ушли. До тебя, да и после будут. Не только человек дорогу топчет, но и она его.
Давно тут всё лежит – никто не возвращается, в обратку не берут, значит, и не очень и надо было когда-то.
Отдохнул? А и то… сидеть хорошо. Ты ж куда-то шел...Ну, и иди туда, раз надобно…
***д. Горки, Егорьевский район, август 2001г.
Легенда об Э
(Вогульская легенда)
…Раз в много-много веков на Землю спускается Тот Кто Всё Создал.
Тот,– Кто Всё Создал создал и себя, поэтому вся Сила Мира меньше, чем его Сила.
Мы его называем – Э.
Это происходит в самую длинную ночь в году, потому, что очень много дел, о которых надо помолчать перед Э и людям, зверям и птицам, и самой Земле.
Э разжигает огромный костер, его мы называем – О, на самом больном месте Земли и собираются в круг всех, кто живет на ней.
В центре костра на огненном троне восседает – Э.
И слушают, молча, все друг друга, пока не взойдет Солнце.
Когда Солнце достигает О, Э улетает на своем троне к нему до следующей встречи.
…Последний раз, это было давно, тогда, когда народ ненавидел народ, когда зверь и человек убивал больше, чем мог съесть, когда брат убил брата.
Э тогда спускался с трона и говорил с людьми.
…Это было так!
…Пришли все к О, как только пламя от костра осветило всю Землю. Встали перед Э и звери, и птицы, и люди.
Только люди в этот раз были разные.
И собрались они, как звери в стаи, и назвалась каждая стая – «народ».