Так складываются два уровня организации психических функций. Над натуральными, низшими, непроизвольными (общими для животных и человека) надстраиваются культурные, высшие, произвольные. Появление второго уровня трактовалось Выготским как продукт общественно-исторического развития, создания особой социальной среды, под влиянием которой человеческое существо находится с момента рождения.
Воспитание как специфическая форма социального воздействия детерминирует процесс овладения ребенком психологическими орудиями-знаками; являясь первоначально внешними, независимыми от индивидуального сознания (но непременно социальными), эти знаки усваиваются субъектом, превращаются из внешних во внутренние (интериоризируются), обеспечивая тем самым саморегуляцию, или, говоря языком Выготского, авторегуляцию, поведения.
Л.С. Выготский отчетливо сознавал, сколь велика для психологии, для ее
441
ПОСЛЕСЛОВИЕ
будушего опасность расщепления изучаемых ею явлений на две сферы, якобы подчиненные принципиально различным закономерностям — естественнонаучным и культурно-историческим. Перед его глазами была картина кризиса психологии, порожденного, как он неоднократно писал, конфронтацией «биотропного» (ориентированного на науки о природе) и «социотропного» (ориентированного на мир-культуры) направлений. Перед ним постоянно брезжила проблема синтеза этих направлений.
Сосредоточившись на изучении специфики инструментальных форм и функций поведения (т. е. таких, где организующим началом является психологическое орудие или знак), в работе «Инструментальный метод в психологии» Выготский решительно выступал против их отрыва от естественных, натуральных. «Искусственные (инструментальные) акты не следует представлять себе как сверхъестественные или надъестественные, строящиеся по каким-то новым, особым законам» Искусственные акты суть те же естественные, они могут быть без остатка, до самого конца разложены и сведены к этим последним, как любая машина (или техническое орудие) может быть без остатка разложена на систему естественных сил и процессов» (с. 104).
Настаивая на том, что искусственное созидается из тех же сил и процессов, что и естественное, Выготский стремился избежать дуализма. И хотя его сравнения не всегда звучат убедительно, нельзя забывать об основном векторе его поиска. Он видел опасность противопоставления высших и низших уровней организации поведения и в то же время чувствовал потребность объяснить качественные различия между этими уровнями. Главную задачу в данном случае он усматривал в. том, чтобы проникнуть в механизм возникновения психологических новообразований.
Сначала он искал этот механизм в пределах перестройки отдельных функций» например преобразования непроизвольной памяти в произвольную, механической памяти в логическую и т. д. В дальнейшем он оценивает такой подход как недостаточный для объяснения закономерностей развития психики. Он выдвигает положение о том, что именно благодаря психологическим орудиям в ходе исторического формирования человеческого поведения изменяются межфункциональные связи и отношения, формируются межфункциональные системы.
Выяснение того, как складываются и преобразуются эти системы, выступило в качестве новой задачи психологического исследования, которую Выготский попытался решить прежде всего на наиболее близкой ему проблеме взаимоотношений между мышлением и речью. Но здесь в его психологических воззрениях наметился поворот, связанный с тем, что речь выступила в качестве фактора, который регулирует не только мыслительный процесс, но деятельность сознания в целом как специфически человеческую форму психики.
В новом ракурсе выступил вопрос об отношении сознания к поведению, ропрос, стоящий в центре интересов Выготского с тех пор, как он в поисках путей построения объективной психологии перешел от изучения эстетических реакций к выяснению возможностей, которые открывает в плане научного познания психики рефлексологическое направление.
Сначала он выделил особую роль речевого рефлекса (отличного, как помнит читатель, от остальных рефлекторных реакций и со стороны стимула, и со стороны исполнительного, двигательного, звена). Затем слово, трактуемое в качестве одной из главных разновидностей культурного знака, приобрело значение психологического орудия, вмешательство которого превращает (наряду с другими знаками) натуральный, непроизвольный психический процесс в произвольно управляемый, или, точнее, самоуправляемый. Попытка понять характер взаимодействия различных психических процессов побудила Выготского задуматься над инструментальной ролью слова при формировании функциональных систем. Но по-прежнему оставался загадочным вопрос о носителе, «хозяине», этих систем, едином психическом «субстрате», в котором укоренены восприятие и память, чувство и воля. Предполагалось, что таким «субстратом» на уровне человека является сознание.
442
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Следующий период в научных исканиях Выготского связан с зарождавшейся у него программой изучения сознания как системного и смыслового образования. Теперь он определяет разрабатываемую им область как «вершинную психологию», которая противостоит двум другим: «поверхностной» и «глубинной». Под «поверхностной» подразумевалось все многообразие школ и направлений, исходящих из постулата о непосредственной данности психических феноменов переживающему их субъекту. Тем самым психология выступала в качестве описательной, или, как говорил Выготский, «воззрительной», науки, ограничивающей свой предмет кругом явлений, обнаруживаемых внутренним взором («воззрением») субъекта при скольжении этого взора по поверхности сознания как своего рода калейдоскопа образов, актов, гештальтов и т. п. При таком подходе явление отождествлялось с сущностью. Иначе говоря, психология оказывалась в позиции, противоположной установкам других наук, видящих свою задачу в том, чтобы за поверхностью явлений вскрыть закономерности, которым они подчинены.
В отличие от подобной «поверхностной» психологии так называемая «глубинная» психология (психоанализ) стремилась проникнуть за ширму сознания в сферу действия подспудных иррациональных сил. Она отводила ключевую роль бессознательному. Что касается трактовки сознания как такового, то здесь ее позиция ничем не отличалась от «поверхностной» психологии. Сознание идентифицировалось с «внутренней сценой», на которой сменяют друг друга различные феномены. Поэтому оно оказывалось лишенным собственной качественной характеристики и выступало как нечто неизменное, неразвивающееся.
В противовес «поверхностной» психологии новая концепция сознания, разработка которой стала для Выготского главной задачей, предполагала выход за пределы непосредственно данного, но не в сферу бессознательной психики, а к принципиально иному психическому механизму, который и определяет являющееся «внутреннему взору» субъекта. Выготский называет этот механизм функциональной системой.
Это понятие, появившееся впоследствии в нашей психологии в связи с новыми физиологическими подходами, задолго до того утверждалось Выготским в качестве специально психологического. Оно предполагало коренной пересмотр традиционного понимания функции, понимания, восходящего, как справедливо подчеркивал Выготский, к древней психологии способностей. Психический «организм» мыслился по типу телесного. И подобно телесным функциям представлялись способности души — восприятие, память, мышление и т. п. Слабость функционализма Выготский усматривал в том, что он не мог объяснить характер отношений между функциями (проблема системы), а также отношение функции к внешнему явлению (проблема интенциональности, направленности на внеположный сознанию объект) и к образу этого явления, каким оно переживается субъектом (проблема значения).