В дальнейшем Выготский отвергнет теорию Торндайка как механистическую (сводящую процесс приобретения человеком новых форм поведения к слепым пробам и ошибкам), «атомистическую» (берущую за исходное отдельные элементы, а не целостные структуры), игнорирующую значение биологического созревания организма как фактора психического развития и качественные сдвиги («ступени») в этом развитии. Но такая переоценка Выготским концепции Торндайка произойдет впоследствии под влиянием дискуссии между различными психологическими школами, в особенности критики бихевиоризма сторонниками гештальттеории.
Разбирая торндайковскую концепцию педагогической психологии, Выготский отделял ее педагогическую часть от психологической. Он подчеркивал, что принципиально новое понимание факторов поведения и законов, по которым оно строится, подведено у Торндайка под практику и нужды американской школьной системы с ее индивидуалистическими устоями и чуждыми советской педагогике целями и нормами. Отвергая эту педагогическую доктрину, Выготский считал прогрессивной трактовку Торндайком механизма формирования тех реакций, которых не было в прежнем опыте индивида. Однако сам этот механизм Выготский объясняет не столько по Торндайку, сколько по И.П. Павлову. Он понимает воспитание как процесс накопления и выработки условных реакций, как замыкание новых связей
445
ПОСЛЕСЛОВИЕ
между организмом и средой. Решающая роль признается за средой, под которой имеется в виду не совокупность биологически значимых раздражителей (как в системе Павлова), а социальная среда. Поскольку она социальная, то и историческая — изменчивая от эпохи к эпохе.
Так, оставаясь на первых порах в пределах поведенческого (рефлексологического) подхода, Выготский уже тогда стремился соединить с понятием о раздражителях среды иное содержание, чем сторонники бихевиоризма и рефлексологии. В этих раздражителях, играющих решающую роль в построении ответных реакций организма, он видел особые детерминанты, а именно детерминанты общественно-исторического порядка.
Другой важной коррективой, внесенной Выготским в условнорефлекторную схему применительно к развитию поведения, являлось акцентирование внутренней динамики рефлексов. В противовес представлению об однозначной детерминации ответного действия организма непосредственными влияниями средовых раздражителей акцент ставился на «непрекращающейся борьбе между миром и человеком», на диалектике внутренних процессов. В изображении Выготского организм менее всего похож на пульт, где происходит автоматическое переключение внешних сигналов с одних каналов на другие и установление в силу построения (ср. законы ассоциации) устойчивых связей между импульсами и ответными реакциями на них.
Удивительно современно звучит тезис Выготского о «сложнейшей стратегии организма» в борьбе с непосредственными воздействиями среды. С этим соединялись представления об активности ребенка, вводящие в характеристику его поведения условия, игнорируемые традиционной условнорефлекторной концепцией. Здесь мы вправе видеть ростки идей, позволившие Выготскому в дальнейшем переосмыслить под новым углом зрения как бихевиоритскую позицию Торндайка, так и павловское учение о высшей нервной деятельности.
Как бихевиоризм, так и рефлексология, хотя и базировались на биологических, а не социально-культурных основаниях, придавали решающую роль формирующему влиянию внешней среды. Выготский же, как мы видели, не ограничивался абстрактным пониманием среды и стремился переосмыслить ее, руководствуясь общей методологической установкой, предполагающей качественное различие между условиями и детерминантами поведения человека и средой обитания других живых существ. Но этим не исчерпывалось своеобразие его попыток объяснить специфически человеческую регуляцию поведения. Он настойчиво искал собственные внутренние закономерности развития, т. е. решение проблемы, которую не ставили ни бихевиористы, ни русские рефлексологи. На Западе в трактовке указанной проблемы главное слово принадлежало сторонникам взгляда, согласно которому основные факторы развития форм поведения не могут быть иными, как биологическими. Этот взгляд распространялся не только на элементарные формы, но также и на высшие психические функции. Таковой, в частности, являлась позиция известного австрийского психолога К- Бюлера, учение которого о психическом развитии Выготский подверг критике в предисловии к русскому переводу работы этого автора «Очерк духовного развития ребенка».
Признавая важной заслугой Бюлера выявление биологических оснований детской психики и установку на то, чтобы понять биологические функции как целое в едином ритме их развития, Выготский видит просчет этого психолога в устранении из поля внимания исследователя социальных функций и социального ритма. Тем самым испарялось различие между природным и культурным, из-за чего понятие о развитии человеческой психики утрачивало содержательность. Оно оказывалось абстрактным, поглощающим любые формы изменения. Не различались высшее и низшее, элементарное и сложно организованное, а в качестве конечной причины всех этих форм выступало биологическое созревание, их развертка, говоря современным языком, по генетической программе. Подобная концепция психического развития сопряжена, как подчеркивал Выготский, с реакционными социальными выводами о предопределенности поведения личности скрытыми в ее генах детерминантами.
446
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Без преувеличения можно сказать, что проблема развития, и прежде всего «драма духовного развития ребенка», перемещается в центр раздумий Выготского на целое десятилетие наиболее напряженного и, к сожалению, последнего десятилетия его творчества. Его критический анализ двух приобретших к тому времени наибольшее влияние на психологической сцене направлений: гештальтпсихологии н учения Ж- Пиаже — сосредоточился в первую очередь именно на этой проблеме.
Конечно, гештальтпсихология, как и бихевиоризм, как и психоанализ (великолепным знатоком которого являлся Выготский), представляла собой общепсихологическую концепцию и направление, а не специальное учение о развитии психики, тем более раннего или школьного детства. Но каждое из указанных направлений широко черпало эмпирический материал в сфере детской психологии и придавало этому материалу интерпретацию, призванную укрепить и подтвердить правоту «большой» теории, претендовавшей на научное объяснение механизмов человеческой деятельности в целом. Выготский, в свою очередь, усматривал в проблемах развития детской психики кардинальный узел: распутав его, удастся проследить, насколько крепки те идейные нити, из которых сплетается методологическая ткань новых направлений западной психологии.
Препарируя эту ткань, он соотносил свой анализ с представлениями, выработанными исходя из марксистской концепции человека. Здесь Выготский ощущал главную точку опоры. Вместе с тем адекватная теоретическая ориентация была важна для тех эмпирических исследований, данные которых могли быть, с одной стороны, противопоставлены фактам западных психологов, с другой — могли укрепить на новых основаниях союз между научным исследованием механизма развития психических функций и практикой воспитания и обучения.