Идея о нераздельности двух способов исследования науки — логического и исторического — стала краеугольным камнем всей теоретической конструкции Выготского*
Научная методология на исторической основе возможна потому, что закономерность, повторяемость, правильность присущи самому процессу познания, его-историческому бытию. Из объективной логики развития процесса, логики, скрытой за неповторимостью событий, записанных в памяти науки, извлекаются общие формулы, из которых выводятся и предсказуются эти события. «Закономерность в смене и развитии идей,— замечает Выготский,— возникновение и гибель понятий, даже смена классификаций и т. п.— все это может быть) научно объяснено-на почве связи данной науки 1) о общей социально-культурной подпочвой эпохи, 2) с общими условиями и законами научного познания, 3) с теми объективными требованиями, которые предъявляет к научному познанию природа изучаемых явлений на данной стадии их исследования, т. е. в конечном счете — с требованиями объективной действительности, изучаемой данной наукой» (с. 302).
Тот факт, что психология уже осознала необходимость общей науки (методологии), но еще не была в состоянии произвести ее на свет, рассматривается Выготским как свидетельство кризиса психологии. Острая потребность в методологии-побуждает отдельные структурные звенья науки производить «замещающие действия». Роль, которую по праву должна была сыграть общая психология, и только она, пытаются присвоить частные дисциплины — детская психология, патопсихология, зоопсихология и другие, возводящие свои, действительные лишь для ограниченного круга явлений, понятия-факты в ранг общепсихологических категорий.
Поразительное сходство наблюдается между эволюцией самых различных психологических концепций — от частного открытия в специальной дисциплине к. последующему распространению своих идей на всю психологию и затем на человеческое знание в целом. Так обстояло дело с фрейдизмом, рефлексологией, геш-тальтизмом и персонализмом. Они проделывали этот путь с удивительным однообразием, выражая тем самым в неадекватной форме назревшую потребность в обшей науке, придающей благодаря фундаментальным абстракциям единство »
451
ПОСЛЕСЛОВИЕ
внутреннюю связь понятиям и фактам психологии, определяющей ее предмет в качестве единой науки, а не беспорядочного конгломерата феноменов.
В противовес тем, кто видел в кризисе только распад, только крушение всех устоев, кто чувствовал себя, по словам известного русского психолога Н.Н. Лан-ге, «в положении Приама на развалинах Трои», Выготский считал, что в кризисе действует не только разрушительное, но и созидательное начало.
Работники, непосредственно связанные с практикой научного человекознания и человекоизменения, с большей остротой, чем кто бы то ни было, осознают потребность критически проанализировать разрозненные факты, гипотезы, эмпирические обобщения, свести «начала и концы знания».
Трудности решения этой задачи усугубляются тем, что в организме науки ока-вались «сращенными» гетерогенные компоненты — каузальная, естественнонаучная психология и психология индетерминистская, телеологическая. Кризис показал, что их сосуществование нетерпимо, что их необходимо «рассечь», что продуктивное изучение психической регуляции поведения возможно только в качестве каузального. История вынесла свой приговор — она показала нищету и бесперспективность индетерминизма. Нужно было обладать большой зоркостью, чтобы за сонмом больших и малых школ, теснившихся на психологической сцене, увидеть два главных направления — каузальное и индетерминистское и констатировать обреченность второго.
Кризис показал, что никакая иная психология, кроме детерминистской, в качестве научной невозможна. В этом и состоит его глубинный исторический смысл. Ограниченность прежнего детерминизма обусловлена тем, что у него не было ресурсов подняться до уровня естественнонаучной трактовки-человеческого сознания — общественно-исторического по природе. Это и оставляло почву для процветания телеологических воззрений, выступавших под именем различных психологии: описательной (В, Дильтей), интенциональной (Ф. Брентано), феноменологической (Э. Гуссерль, А. Пфендер), аксиологической (Г. Мюнстерберг), персонали-стической (В. Штерн) и других.
Историзм был чужд и тем концепциям, в которых имелась естественнонаучная струя,—бихевиоризму, гештальтпеихологии, функционализму. Их философская ориентация препятствовала выходу из кризисной ситуации, требовавшей, как отмечалось, создания общей науки в качестве методологии психологического исследования. Такая конкретно-научная методология* будучи единственно законной преемницей одной из двух тенденций, определявших путь психологии во все предшествующие века, а именно естественнонаучной, может быть, по Выготскому, развита только на фундаменте, который «презрели» прежние строители, на фундаменте диалектического материализма.
Марксистскую психологию Выготский рассматривал не как одну из школ {как говорили, например, об ассоцианистской, экспериментальной, эйдетической и других школах), а как единственно научную психологию. В отличие от авторов, которые, утратив чувство историзма, требовали от психологии «покончить с прошлым» и «начинать сначала», Выготский полагал, что преобразование психологии на основе марксизма вовсе не означает отбрасывания всей ее предшествующей работы. Каждое усилие свободной мысли овладеть психикой, каждая попытка детерминистского исследования подготавливали будущую психологию, и потому они необходимо войдут в трансформированном виде в ее состав.
Стихийно развивавшееся под давлением социальной практики естественнонаучное направление в психологии остановилось на пороге детерминистского объяснения человеческой психики, поскольку ее детерминация носит социально-исторический характер. В соответствии с этим объяснительные понятия естественных наук недостаточны для построения новой психологии, в задачу которой входит раскрытие законов, действительных для всех уровней психики, включая es самые высшие формы, определяемые взаимосвязью человеческой личности с миром исторически развивающейся культуры. В то же время, будучи непосредственной преемницей достижений предшествующей естественнонаучной психологии, психология, базирующаяся на марксизме, может, согласно Выготскому, рассматриваться
452
ПОСЛЕСЛОВИЕ
в широком смысле как естественная наука. Очевидно, что в данном контексте к естественным явлениям Выготский относит не только явления, изучаемые науками о природе — неорганической и органической. Как развитие общественно-экономической формации в учении Маркса, так и развитие психики должно рассматриваться в качестве естественноисторического процесса. Такой подход позволял, сохраняя органические связи психологии с естествознанием, перевести исследование детерминации явлений психики на новый уровень. Последующее творчество Выготского показало плодотворность такого методологического подхода для выработки конкретно-научных представлений о детерминации истинно человеческих психических актов — внимания, памяти, воображения, мышления. Следует, однако, отметить, что в рассматриваемой работе Выготский лишь поставил вопрос о необходимости переориентации психологии на новые пути, по которым в дальнейшем продвигались многие советские психологи.
Философия марксизма трактуется Выготским как адекватная собственным потребностям психологической науки, ищущей выход из кризиса, а не как нечто привнесенное со стороны по воле лиц, затеявших реформу психологии, исходя из политических или идеологических соображений (таково было, в частности, мнение Г.И. Челпанова). Объяснение Выготским кризиса психологии сложилось под влиянием ленинского анализа кризисной ситуации, назревшей на рубеже века в естественных науках, развитие которых требовало новых методологических решений, диалектико-материалистических по своей сути. В трудах классиков марксизма Выготский видел образец того, как применять это философское учение к конкретной науке, отображающей в своих исторически развивающихся понятиях определенный аспект природного и (или) социального бытия.