Эту задачу невозможно было решить путем прямого распространения универсальных категорий и законов материалистической диалектики на область конкретно-научного познания. Бесплодным был и другой путь, когда в отдельных высказываниях классиков марксизма пытались найти психологию в готовом виде, т. е. решение вопроса о специфике и закономерностях психики. Для применения марксизма к той или иной науке необходимо выработать методологию — такую систему опосредующих, конкретных способов организации знания, которые могут быть применимы к масштабу именно этой науки.
Воспроизвести в познавательных формах объективную диалектику психического призвана диалектика (методология) психологического познания, являющаяся стержнем науки, общей по отношению ко множеству частных психологических дисциплин. Тем самым выступает иерархия уровней исследования: высший уровень представлен философией, за ним выстраивается методология общей психологии. Ее ресурсами питаются на следующем уровне иерархии частные психологические дисциплины. Последние, в свою очередь, непосредственно смыкаются с практикой воздействия на человека и преобразования его, с различными формами воспитания и обучения, выработки трудовых навыков, организации деятельности, лечения и т. д. При этом намечается движение не только «сверху вниз» — от философии через общую науку и частные дисциплины к практике, но и в обратном направлении — «снизу вверх» — от практики, обобщаемой, интегрируемой в частных дисциплинах, к общей психологии, категориальный аппарат которой суммирует их «суверенитеты».
В этом «круговороте» решающим фактором, началом и концом всего процесса является практика. Она непосредственно входит в психологическое познание, а не только выступает в качестве его проверочного средства. При этом само научное исследование трактуется Выготским как особая форма практической деятельности, производная по отношению к другим способам воздействия человека на природу и на другого человека, но вместе с тем способная придать этому, теперь уже «онаученному» воздействию несравненно большую эффективность, чем на преднауч-ном уровне,
453
ПОСЛЕСЛОВИЕ
IV
Наука представляет собой, по Выготскому, внутренне связанную систему. Каждый ее компонент (факт, термин, методический прием, теоретический конструкт) получает свой смысл от целого, которое проходит ряд фаз, сменяющих друг друга с неотвратимостью, подобной переходу от одной общественно-экономической формации к другой.
Важное значение в методологических исследованиях, по мнению Выготского, приобретает проблема языка науки, проблема слов, терминологии. «Язык,— писал он,— обнаруживает как бы молекулярные изменения, которые переживает наука; он отражает внутренние и неоформившиеся процессы — тенденции развития, реформы и роста» (с. 357). Язык науки — инструмент анализа, орудие мысли. Его может развивать лишь тот, кто занимается исследованием и открывает новое в науке. Открытие новых фактов и возникновение новых точек зрения на факты требуют новых терминов. Таким образом, речь идет не о таком словотворчестве, когда выдумываются новые слова для обозначения уже известных явлений, подобно наклеиванию этикетки на готовый товар, а именно о словах, которые рождаются в процессе научного творчества.
Поскольку психология — экспериментальная наука, то для решения своих задач она использует различные аппараты, приборы, устройства, выполняющие функции орудий. Однако развитие экспериментальной техники таит опасность ее фетишизации и может породить надежду на то, что само по себе применение этой техники способно открыть новые научные факты. Подобное увлечение аппаратной техникой без теоретических предпосылок, без понимания того, что она играет лишь вспомогательную роль, наносит ущерб научному творчеству, порождает, по выражению Выготского, «фельдшеризм в науке». «Фельдшеризм в науке», по Выготскому, это отрыв технической, исполнительской функции исследования (обслуживание аппаратов по известному шаблону) от научного мышления. Такой отрыв отрицательно сказывается и на самом мышлении, поскольку вся тяжесть исследовательской работы переносится с оперирования словами-терминами на бездумное оперирование приборами. В результате слова, не наполняясь новым содержанием, начинают оскудевать, перестают выполнять присущую им роль важнейших инструментов мышления.
Мы видим, что основа анализа методологических проблем научного исследования для Выготского не умозрительные конструкции, а та «молекулярная» работа со словом, понятием, прибором, научным фактом, которая повседневно происходит в процессе лабораторного исследования.
За несколько десятилетий до того, как утвердился современный системный подход, Выготский уже реализует его в своем анализе науки, следуя марксистским принципам, согласно которым системность и историзм неотделимы. Представление о системности науки, позволяющее раскрыть своеобразие ее строения, Выготский соединяет с принципом ее социальной обусловленности.
Развитая Выготским теория кризиса науки представляет не только исторический интерес. Она актуальна и поныне в плане разработки марксистского учения о научном познании как социально детерминированном, диалектически противоречивом процессе с его пиками и спадами, кризисными и революционными ситуациями.
Вопрос о природе кризисных ситуаций и путях их разрешения привлекает в наши дни и методологов науки в капиталистических странах. Широко известна, например, трактовка кризисных явлений в науке американским историком науки Т. Куном. По Куну, кризис разгорается, когда накапливаются факты-аномалии, не совместимые с господствующей парадигмой. Размывая ее, они подготавливают революцию в науке. В конце концов прежняя парадигма рушится, и научное сообщество сплачивается на основе новой парадигмы.
Анализируя развитие психологии, Выготский вскрыл иные детерминанты кризисных явлений. Он отверг позитивистское представление о «чистых» фактах (за которым стояла версия, будто источником познания служат сенсорные данные, а не отображаемая в чувственном опыте и постигаемая посредством сознания
454
ПОСЛЕСЛОВИЕ
объективная реальность). Ведь научное исследование может оперировать только такими фактами, которые прошли понятийную обработку. Уже называя предмет, мы классифицируем его, выделяем с помощью слова-орудия в бесконечном многообразии признаков существенные в определенном отношении.
Поскольку же «обрабатывающая сила» ирходит от мышления, погруженного в независимый от него объект, то понятийная обработка факта не что иное, как более адекватная, более содержательная (чем на допонятийном уровне) познавательная реконструкция этого объекта.
Кризис, по Выготскому, зарождается не при столкновениях новых фактов с господствующей структурой знаний, а при назревании порождаемой и стимулируемой практикой потребности в переходе от частных теоретических схем к более общим, вводящим эти частные схемы в контекст, в котором их понятия — факты обнаруживают глубинный категориальный смысл. В период, когда общая схема еще не сложилась, но время для этого уже созрело, на ее место, как мы видели, устремляются частные концепции. Их противоборством отмечена внешняя картина кризиса, которая прежде всего и бросается в глаза.
По Куну, между парадигмой старой и новой нет ни общности, ни связи. Между ними не может быть отношений включения. Одна исключает другую.
Подход Выготского позволяет понять диалектику эволюционных (кумулятивных) и революционных моментов в развитии позитивного знания. Для понимания природы и смысла кризиса в науке необходимо, согласно Выготскому, выйти за пределы взаимоотношений между теориями и фактами в движении научного знания. Не само по себе рассогласование теоретического и эмпирического стимулирует и направляет это движение. Силы, действующие внутри самой науки, выступают на уровне прикладных исследований, непосредственно связанных с практикой — воспитательной, промышленной, медицинской и т. д. Именно практика требует построения такой методологии, без которой само* научно-практическое воздействие на человека не может быть эффективным.