74
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ А. Ф. ЛАЗУРСКОГО
ние на центробежный нерв, и этого последнего, отводящего возбуждение в рабочий орган. Рефлекс — понятие узкофизиологическое.
Далее, нынешнее состояние учения о нервной системе делает весьма правдоподобной вероятность реакций, возникающих не путем нервного раздражения органов чувств, дающего толчок к возникновению нового процесса в центральной нервной системе, а путем разнообразно локализованных самопроизвольных центров возбуждения в мозгу, обусловленных радиоактивными процессами, даваемыми солями калия. Вслед за П.П. Лазаревым 17 возможно предположить существование таких реакций не рефлекторного типа (ибо здесь нет рефлекторной дуги, внешнего раздражения), но вместе g тем имеющих строгий характер полной реакции: здесь налицо раздражитель (радиоактивный распад), процессы внутри организма и реакция. Наконец, термин «реакция» имеет за собой большую традицию в экспериментальной психологии. По всему этому психолог наших дней, пытающийся создать новую психологию, повторит, однако, охотно вслед за H.Н. Ланге: «Мы имеем традиционное название для большой, но далеко не точно ограниченной группы явлений. Это название перешло к нам от того времени, в которое неизвестны были теперешние строго научные требования. Надо ли отбросить название, раз изменился предмет науки? Это было бы педантично и непрактично. Итак, примем без колебаний психологию без души (respective психологию поведения.— Л. В.). Название ее все же пригодно, пока мы имеем здесь дело, которое не выполняется надлежаще никакой другой наукой».
При этом необходимо отметить, что рефлексология, с точки зрения психологии поведения, представляет другую крайность, одинаково неприемлемую, как и эмпирическая психология. Если последняя изучает психику без поведения, в ее изолированном, абстрактном и выделенном изо всего виде, то первая стремится игнорировать психику и изучать поведение без психики. Такой односторонний, физиологический материализм одинаково далек от диалектического материализма, как и идеализм эмпирической психологии. Он ограничивает изучение человеческого поведения только его биологической стороной, игнорируя социальный фактор. Он изучает человека только в той его части, какой он входит в "общий мир животных организмов, в его физиологии, поскольку он есть млекопитающее животное. Весь исторический и социальный опыт, все своеобразие активного трудового приспособления человеком природы к себе, в противоположность пассивному приспособлению животных к среде, остается необъяснимым с этой точки зрения. При этом и сами рефлексологи признают реальность и неоспоримое существование психики. Бехтерев предостерегает от того, чтобы смотреть на психические процессы как на лишние, побочные в природе явления. Павлов называет психику «первостепенной действительностью»..
75
Л. С. ВЫГОТСКИЙ
Биологически было бы полной нелепостью утверждать реальность психики и вместе с тем допускать полную ее ненужность и возможность объяснения всего поведения без психики. Поведения без психики у человека так же не существует, как психики без пр-ведения, потому что психика и поведение — это одно и то же. Только та научная система, которая раскроет биологическое значение психики в поведении человека, укажет точно, что она вносит нового в реакции организма, и объяснит ее как факт поведения, только она сможет претендовать на имя научной психологии.
Такая система еще не создана. Можно с уверенностью сказать, что она и не возникнет ни на развалинах эмпирической психологии, ни в лабораториях рефлексологов. Она придет как широкий биосоциальный синтез учения о поведении животного и общественного человека. Эта новая психология будет ветвью общей биологии и вместе основой всех социологических наук. Она составит тот узел, в котором свяжутся науки о природе и науки о человеке. Она поэтому действительно будет теснейшим образом связана с философией, но с строго научной философией, представляющей объединенную теорию научного знания, а не со спекулятивной философией, предшествующей научным обобщениям.
Пока же можно намечать только общие вехи, по которым будет направляться нить новой психологии, и общие критические критерии, с которыми приходится подходить к научному наследию прежней психологии. Пока не создана новая терминология, не выработана новая классификация, приходится (и еще не один год придется) пользоваться старыми, но при этом следует всячески подчеркивать всю условность и старых понятий, и старых делений.
В конце концов в большинстве случаев на них приходится смотреть как на терминологию «психологии обыденной жизни», говоря словами Лазурского, общепринятого, ненаучного, популярного языка. Сам он недаром одной из задач своей книги считал установление связи между сложными экспериментальными исследованиями и «данными обыденной, повседневной жизни» (1925, с. 26). Поэтому взглянем и мы так же на всю эту условную терминологию — воля, чувство, представление и пр.— и отведем ей ту же самую роль, что и терминологии обыденной жизни. Мы охотно применим к автору его же слова относительно терминологии рациональной психологии: «В настоящее время... мы уже не можем принять этого подразделения, не произведя в нем весьма существенных изменений. Если же я привел его целиком, то, во-первых, ввиду его исторического значения, а во-вторых, потому, что в обыденной жизни мы очень часто делим психические процессы почти таким же точно образом. Вообще психология способностей (мы скажем: психология эмпирическая.— Л. В.) довольно близко приближается к психологии обыденной жизни. Трудно сказать, кто на кого в данном случае влиял: философы на образованных людей или житейские наблюде-
76
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ А. Ф ЛАЗУРСКОГО
ния на философов, но взаимная близость здесь несомненна. Это всегда следует иметь в виду, помня, что обыденно житейская психологическая терминология зачастую соответствует не столько современным научным знаниям о душевной жизни, сколько теориям прежней, «рациональной» (мы прибавим: и эмпирической.— Л. В.) психологии» (там же, с. 74).
Для нас несомненно, что все понятия, классификации, терминология — весь научный аппарат эмпирической психологии будет пересмотрен, переконструирован и создан заново в новой психологии. Несомненно, что многие первые там здесь будут последними. Новая психология исходит из инстинктов и влечений как основного ядра психики и, вероятно, не будет рассматривать их в последней главе курса. Она избегнет и того атомистического, распыленного рассмотрения отдельных кусочков психики, на которое в мозаичной психологии распалось поведение человека. Но до тех пор пока новая система не создана, нам остается критически временно принять и в науке, и в преподавании прежний аппарат науки, помня, что это единственный способ реализовать и перевести в новую науку те неоспоримые ценности объективных наблюдений, точных экспериментов, которые накоплены в вековой работе эмпирической психологии. Надо только все время помнить условность этой терминологии, тот новый угол, которым повернуто каждое понятие и слово, то новое содержание, которое в него вложено. Надо ни на минуту не забывать, что каждое слово эмпирической психологии есть старые мехи, в которые должно быть влито новое вино.