Петр Васильевич поинтересовался у Женьки, что он сделал бы, если бы узнал, что мировая история – это грандиозный проект определенных структур.
– Ух! Я бы предал все огласке, а там пускай народ решает.
– Демос ничего не решит, ибо живет по простейшему алгоритму: работа-еда-сон.
– Ага! – самодовольно потирая руки, воскликнул аспирант, словно поймал старика с поличным. – Значит ни в инопланетян, Вы, Петр Василич, не верите, ни в привидений, ни в человечество!
Разговор заворачивал в иное русло, и научный руководитель переключил внимание на пыльный библиотечный фолиант.
В начале лета, Женьку отправили в археологическую экспедицию. Истфак остро нуждался в бесплатной рабочей силе, и в таких случаях использовался резерв, состоящий из аспирантов и подающих надежды студентов. В прошлом году работа была скучной и однообразной. Находили какие-то скребки, наконечники от стрел и тому подобную муть. Зато в этом году Женьке посчастливилось разгребать скифские курганы. Там попадались весьма интересные артефакты: гигантская кость неизвестного происхождения, монеты, пара сережек и серебряные пояса и шесть штук медных браслетов. Венцом раскопок была скифская золотая чаша, несущая на своих тусклых боках загадочные письмена. Со дна чаши на дольний мир взирало Око Гора – треугольник с глазом посередине.
– Какое отношение имеют скифы к египтянам? – Вечером следующего дня довольный находкой Евгений сидел в аудитории напротив научного руководителя и смотрел, как Петр Васильевич лениво перебирает фотографии чаши, запечатленной в разных ракурсах.
– По-видимому, выторговали или награбили, – профессор извлек из ящика лупу и долго рассматривал последний снимок.
– Но она совершенно не вяжется с культурой скифов! Может быть мы нашли что-то сенсационное!
– Уймите фантазию, молодой человек. Чаша похожа на подделку.
Женька вздохнул и воззрился на учебную доску, пестрящую разнообразными датами. Вне всяких сомнений, Петр Васильевич проверял знания вечерников. Оно и понятно – летняя сессия «на носу». В дверной проем заглянула бритая голова лаборанта. Он извинился за вторжение и, получив «индульгенцию», попытался сагитировать профессора на посещение концерта институтской группы, в которой самолично запиливал на электрогитаре. Местные дарования надеялись таким образом доказать, что их концерты пригодны для всех возрастов, а не только для подросткового. Ученый отказывался, лаборант настаивал.
Жека слушал пустой разговор и смотрел на руки Петра Васильевича, возлежащие на фотографиях с раскопа.
– «Пионэры, идите в жопу!» – Профессор процитировал лаборанту Раневскую.
– Господи, как с Вами трудно! – лаборант воздел глаза к потолку.
– Бога нет! – незамедлительно отреагировал Петр Васильевич, поправляя печатку на мизинце. Женьке она всегда нравилась, потому что выглядела загадочно и добавляла солидности владельцу. Но вообще-то он в печатках не разбирался.
– Ну что же! – профессор возвратился к своему делу и принялся складывать фотографии в папку. – Нужно сделать стратиграфию местности, задействовать сравнительный метод и провести радиоуглеродный анализ содержимого чаши. Чтобы отмести подозрения, так сказать.
Женька перевел взгляд на стол профессора, заваленный бумагами. Из-под перепечатанной на машинке монографии Соколова М.Е. «Старорусские солнечные боги и богини» выглядывала верхушка фотографии, на которой были запечатлены двое мальчишек.
«Наверное, его сыновья», – подумал Женька, но уточнять постеснялся*.
Через неделю Евгений нетерпеливо ждал лабораторных результатов. Заключение оказалось ошеломляющим – находке было, по меньшей мере, пять тысяч лет. Счастливый Женька носился с лабораторным листочком, как курица с яйцом.
– Вот видите! Сколько всего недосказанного и даже не открытого в мире! – важно заявлял он, прикидывая новую главу будущей кандидатской диссертации, которая, конечно же, будет посвящена найденной чаше.