- Так вот почему на ужин он пришел в шапке, - протянула женщина, недобро постукивая ногтями по столешнице.
- Ага, - счастливо подтвердил Гейзенберг, - там еще и синяк… Одним словом - красота! Как будто его лошадь лягнула.
- А мне почему не сказали?! - вспылила Альсина, борясь со страстным желанием сделать какую-нибудь глупость вроде сахара, высыпанного за шиворот Карлу, или резко опушенной крышки ноутбука, которая прищемит пальцы мужа.
- Так ты же не разрешаешь ему ездить на велосипеде по дому! А он катался и не вписался в поворот. Так что, в соответствии с ПДД, прав он лишен на ближайшие пару недель.
- В самом деле? - женщина недоверчиво склонила голову набок. - Сегодня утром в парке он катался на самокате.
- Так это же не велосипед, - хохотнул Гейзенберг и прежде, чем леди Димитреску успела обреченно всплеснуть руками, положил ладонь на крутой изгиб ее талии, притягивая к себе. Альсина слабо упиралась, пыталась стряхнуть с себя пальцы Карла, цепкие, как у ящерицы, то и дело оказывавшиеся у нее то на бедре, то на животе. Подхватив женщину под колено, Гейзенберг дернул, надавив ладонью, и леди Димитреску, покачнувшись, буквально упала на него. Стул заскрипел под навалившимся на него весом, мужчина, повернувшись в последний момент, усадил Альсину себе на колени. Стол качнулся, когда женщина случайно задела его ногой, чашка с недопитым какао опасно накренилась, едва не пролив содержимое на клавиатуру, а ладонь Гейзенберга с размаху опустилась на бедро леди Димитреску; Альсина вздрогнула, неловко чиркнув каблуком по полу, сжала колени, когда Карл сжал пальцы, тиская ее ляжку, крепко держа женщину под бок. С глухим, зловредным смешком он потерся колючей от щетины щекой о грудь Альсины, после чего прихватил зубами край выреза и потянул вниз. Леди Димитреску охнула, чувствуя, как раскалившаяся кровь бурным потоком устремилась в голову.
Прикрыв декольте ладонью, она пихнула Гейзенберга локтем в плечо.
- Что это на тебя нашло? - обронила Альсина, насмешливо изогнув брови; Гейзенберг шумно, с присвистом выдохнул, тряхнув головой.
- А чего? Имею право! Жена ты мне или кто? Может, соседка? Или сестра, а? - гоготнул Карл и уткнулся носом в шею женщины, и по телу леди Димитреску пронеслась волна приятной слабости, смывая все переживания, унося их течением куда-то далеко, на самую кромку сознания. Но это не значило, что она перестала думать о непоседливости и неусидчивости своих детей; с гувернанток, не досмотревших за Карлом-младшим и Элоизой, так же спросили, однако если не привить детям понятие о дисциплине, как же они будут учиться в школе? Альсина утомленно прикрыла глаза, держась за плечи мужа, который забавлялся тем, что мял ее бедро и ягодицу. С девочками у леди Димитреску не было таких проблем: Бэла, Кассандра и Даниэла были погодками и играли всегда вместе, не находя времени на проказы и шалости. Платья матери они не резали, а примеряли, воровали не печенье, а вишневое варенье - перемазавшись сладким ягодным сиропом, сестры изображали невест Дракулы; не самые подходящие персонажи для маленьких девочек, но тяга к классической литературе в столь юном возрасте весьма похвальна. Кем будет воображать себя Карл-младший при нынешней моде на супергероев даже страшно представить, однако разве могла Альсина мешать сыну в его самовыражении?
Но если еще раз она узнает, что этот негодник катался на велосипеде в доме… Какое будет наказание за столь вопиющий проступок, леди Димитреску еще не решила, однако знала точно, что после этого Карл запомнит, что маму надо слушаться.
Женщина втянула воздух сквозь зубы, чуть расставив ноги, когда Гейзенберг принялся деловито задирать подол ее платья; тянуло немного поломаться для вида, чтобы муж ее немного поуговаривал, приласкал так, чтобы Альсина не могла ему отказать, но было немного лень, и вообще они уже столько лет женаты, а почтенной воспитанной даме кокетство не к лицу. Пока леди Димитреску раздумывала, Гейзенберг успел оголить ее колени и устроить ладонь на внутренней стороне женского бедра, по-хозяйски поглаживая и растирая, и Альсина уже решила сдаться, как звонкий голос Кассандры, просочившийся через закрытую дверь кабинета, прокатился зимним холодком вдоль спины:
- Мама, ты дома? Мы ненадолго!
- Надо сказать твоим дочуркам, чтобы звонили перед тем, как прийти, - проворчал Гейзенберг, не торопясь отнимать рук от тела жены, - не дом, а проходной двор какой-то.
- Перестань, - фыркнула Альсина, одергивая юбку; она не ждала сегодня Кассандру, которая уже несколько месяцев жила с Итаном Уинтерсом и его дочерью. Обычно дочь навещала родных на выходных, договариваясь заранее; что же заставило ее прийти посреди рабочей недели? Что-то случилось? Мгновенно встревожившись, леди Димитреску хотела подняться, однако Карл удержал ее, обхватив обеими руками поперек живота.
- Пусти. Слышал же, дочка пришла.
- Если будем сидеть тихо, она нас не найдет, - шепнул Гейзенберг, хитро прищурившись, на что Альсина чопорно поджала губы.
- Не веди себя как мальчишка! - бросила она, строго сведя брови. Подумать только, у них двое детей, а Карл все равно вел себя так, словно они - пара школьников, которые решили пообжиматься в укромном уголке. - Потерпишь немного.
- С чего это я в своем доме должен терпеть?! - осклабился мужчина, хватая Альсину за грудь, которая толком не помещалась ему в ладони. Гейзенберг мягко сжал, и леди Димитреску закрутило в водовороте злости и возбуждения.
- С того, что это и мой дом тоже. И мои дочери. Так что не надо мне здесь этих вольностей, - отрезала женщина, сбрасывая руки мужа и стремительно поднимаясь. Лицо у нее пылало, вырез чуть сполз, грудь грозила вывалиться, и Альсина принялась лихорадочно поправлять платье. Не хватало еще перед Кассандрой появиться в таком виде. С кем же дочка пришла? Леди Димитреску надеялась, что с ней навестить родителей решила Даниэла или же маленькая Розмари попросилась в гости; Итана Уинтерса видеть не хотелось, однако они с Кассандрой были почти неразлучны, и девочка была весьма решительно настроена на сближение семьи со своим избранником. В прошлый свой визит Итан преподнес матери своей девушке букет белых лилий; милый жест, но леди Димитреску предпочитала розы. Цветы приняла исключительно, чтобы не расстраивать Кассандру.
Если Уинтерс принесет что-нибудь нелепое, безвкусное или же уродливое, Альсина молчать не станет.
- Грымза, - оскалился Гейзенберг и мстительно ущипнул женщину за ягодицу; леди Димитреску отмахнулась, грозно сверкнув на него глазами, но радушно улыбнулась, когда дверь кабинета приоткрылась, впуская в комнату лучащуюся хорошим настроением Кассандру и Итана Уинтерса. Улыбка Альсины чуть дрогнула, однако не пропала, даже когда она встретилась глазами с молодым человеком. Кассандра почти мгновенно закрыла его собой, бросившись навстречу к матери, которая с готовностью распахнула ей свои объятия.
- Здравствуй, моя дорогая, - леди Димитреску расцеловала дочь, поправляя ее смоляные волосы, уложенные крупными волнами. - Как я рада тебя видеть. Надеюсь, ты пришла по хорошему поводу.
- Мы оказались поблизости и решили заглянуть, - пропела Кассандра; ее лицо лучилось счастьем, и в груди Альсины будто разлился сахарный сироп от радости за дочь. Кто же не желает лучшего своему ребенку? Однако солнечное настроение женщины померкло, набежали тучи, под кожу забрался колкий зимний холодок, когда вслед за девушкой в комнату робко сунулся Итан Уинтерс в своей дешевой светлой куртке и линялых джинсах; мужчина изобразил улыбку, глядя на Альсину с подозрением, исподлобья, но скулы Уинтерса зажглись брусничным румянцем, когда Гейзенберг, скаля во весь свой набор зубов, направился к нему:
- Вот за что уважаю плесень, так за то, что в любую щель, в закрытую банку заберется. Да ладно, чего ты кривишься? Я же шучу, - Карл похлопал Итана по плечу; Уинтерс нервно ежился под немигавшими взглядами родителей своей девушки, сжимал челюсти, играя желваками на щеках, однако помалкивал, не решаясь показывать характер в чужом доме. Умное решение: хамства от чужих Альсина не снесла бы, а Итан для нее был посторонним. Пусть Кассандра его любила, леди Димитреску не собиралась вот так просто открывать свое сердце какому-то хлипкому, невзрачному, худосочному пареньку; и неважно, что его милую дочь Альсина приняла сразу. Это же ребенок, а не какая-то… плесень.