Зато у леди Димитреску оставались ее дочки и Розмари; немного бросало в неприятный озноб, когда Роза назвала ее бабушкой, однако что взять с ребенка? Как подрастет, Альсина приучит девочку звать себя по имени.
- Маленький дикарь, - проворчала леди Звенислава; она медленно поднялась, тяжело опираясь на трость; внучку она держала за руку. - Сразу видно, в кого он такой.
- В кого? - картинно удивился Гейзенберг; Карл-младший, шмыгая носом, прятался за отцом, обхватив его за колени. Немолодая женщина хмуро взглянула на него исподлобья, но не ответила, обратилась к дочери:
- Займись его воспитанием, Альсина, иначе у вас в семье появится еще один невежа.
- А кто такой невежа? - пискнула Розмари; Карл Гейзенберг, хохотнув, хлопнул себя по животу, пока остальные пытались подобрать ответ.
- Известное дело, кто. Это же я, малютка! По крайней мере, в этом уверена одна очень пожилая дама.
- Хочу быть невежей, - подхватил Карл-младший, - хочу быть как папа!
- Кто бы сомневался, - фыркнула леди Звенислава, после чего пригвоздила к месту Уинтерса зорким взглядом: - Надеюсь, Кассандра сможет сделать то, что не удалось моей дочери - приструнить своего мужчину, если он начнет забываться.
- Ну-ка, миледи, расскажите нам тогда, как вы своего муженька строили, - насмешливо попросил Гейзенберг, - поделитесь опытом.
- Ну, хватит, - отчеканила Альсина; почему каждый визит леди Звениславы превращался в непонятно что? Неужели мать не могла не обращать внимания на издевки Карла, а он не мог вести себя чуть мягче? Может, им было и весело кусать друг друга, но то, что их перепалки выматывали окружающих, никого не волновало.
- Как скажешь, дорогая, - сахарно протянул Гейзенберг, подхватывая сына на руки; Карл-младший, ловко, как обезьянка, перелез ему на плечи, повис на отце, ухватив его за шею; растянутый, помятый галстук-бабочка болтался у мальчика на уровне груди. Леди Звенислава поморщилась, но промолчала; устало переваливаясь, она отошла к креслу вместе с Элоизой, села, аккуратно расправляя бархатные юбки, после чего усадила внучку себе на колени; девочка тут же принялась перебирать пальчиками горошины жемчужин на ожерелье пожилой женщины, вызвав у нее улыбку.
- Настоящая леди всегда тянется к драгоценностям, - заметила вдовствующая леди Димитреску. - Альсина, когда была маленькая, постоянно норовила сунуть нос в мою шкатулку. И эти три плутовки от нее не отставали.
Усмехнувшись, леди Звенислава взглянула на Кассандру.
- Помнишь, как вы с сестрами колье у меня умыкнули?
Девушка нахмурилась, с оттенком смущения поправляя волосы.
- Я не при чем, это была идея Даниэлы.
- Не важно, - отмахнулась пожилая женщина, - что бы ни придумали, какая бы пакость вам в головки не пришла, все равно друг за другом тянулись. Разворошили мою шкатулку, наигрались, колье с изумрудами на диване оставили, а оно между подушками и завалилось. Вспомнили уже под вечер, когда горничная успела его найти и вернуть на место, а эти три сороки принялись носиться по замку, его искать. Ясное дело, что не нашли. Утром явились ко мне, зареванные… помнишь, милая? Еще обещали купить мне новое, когда вырастите.
Леди Звенислава тихо рассмеялась.
- Вытвори такое ваша мать, я бы спуску не дала, а вот на вас, малюток, злиться совершенно не в силах. У самой сердце щемило от жалости, глядя на ваши слезы, а ведь сами провинились.
- Да, мама, - не без ехидства произнесла Альсина, - к внукам ты относишься куда мягче, чем ко мне.
- Ах, не начинай, - жеманно попросила леди Звенислава, - внуки существуют для того, чтобы их баловать, жизни их пусть учат родители. Вот я тебя и учила. Видно, недостаточно хорошо…
Пожилая женщина покосилась на Гейзенберга, который гарцевал по комнате с Карлом-младшим, сидящим у него на спине. Мальчик заливался смехом, весело подпрыгивая на плечах отца, и Элоиза, растеряв интерес к ожерелью бабушки, попыталась соскользнуть с ее колен.
- Папа, я тоже хочу! - заявила девочка, приминая ладошками задравшиеся пышные юбочки; леди Звенислава печально вздохнула, отпуская девочку.
- Я так давно не видела внуков, - посетовала пожилая женщина, когда Альсина заняла кресло рядом с ней, - а они по мне совсем не соскучились. У Кассандры своя семья, Бэла и Даниэла тоже находят дела поинтереснее, чем встреча со склочной старухой, а малыши от меня отвыкли. Если бы ты согласилась переехать…
- Мама, мы это уже обсуждали, - Альсина знала, что после смерти мужа леди Звениславе было тоскливо оставаться одной в замке, однако работа Гейзенберга не отпустит его в Румынию надолго, а оставлять супруга леди Димитреску не хотела; обосноваться в США отказывалась уже сама леди Звенислава - слишком она была привязана к родным местам, чтобы перебраться в Америку, вот и ограничивалась визитами к семье дочери раз в несколько месяцев, если позволяло самочувствие пожилой женщины. Здоровье Звениславы Димитреску было хрупким, возраст брал свое, однако она еще бодрилась и даже собиралась в круиз перед своим возвращением в Румынию. Альсина надеялась, что авантюризм матери не выйдет за пределы разумного. А то вдруг, глядя на внучек, решит найти себе молодого жениха.
От подобной абсурдности леди Димитреску содрогнулась, как от озноба.
- Я помню, о чем мы с тобой говорили, - проворчала леди Звенислава, - провалами в памяти я пока не страдаю. Но и ты меня пойми, я переживаю не за себя и не за детей, которые по милости родителей почти не видят родную бабушку. Я не вечна, а кто позаботится о замке после моей смерти? Муженьку твоему он не нужен, Карл еще слишком мал, да и его с Элоизой всем обеспечит отец, из девочек ты вырастила американок, и в нашу глушь они не поедут. Родственников у нас нет, но даже если бы были, я бы не позволила, чтобы собственность нашей семьи ушла посторонним.
- Я думаю, об этом еще рано говорить, - промолвила Альсина, надеясь перевести разговор в иное русло; леди Димитреску любила фамильный замок, стоящий у самых корней горы, она там выросла, однако и помыслить не могла о том, чтобы туда вернуться; не просто съездить в отпуск, а жить там на правах хозяйки. Альсине нравилась ее жизнь, и ничего менять в ней пока не хотелось.
- Это твой дом, твоим он и останется, - продолжала женщина, накрыв руку матери своей; леди Звенислава цинично усмехнулась, но мягко сжала ее пальцы.
- А ты - моя дочь, и это - мои внуки. Даже Розмари, хотя малышка нам чужая, но если Кэсси так нравится ее отец, то как же нам не принять девчушку?
- Ты поразительно великодушна ко всем, кроме моего мужа, - с оттенком недовольства заметила Альсина, - знаешь, немного унизительно, что какого-то мальчишку ты жалуешь больше, чем отца своих внуков.
- Этот мальчишка хотя бы умеет держать язык за зубами, - парировала леди Звенислава, и леди Димитреску выдохнула, коротко и раздраженно. Гейзенберг уже носился по гостиной, катая обоих своих детей, Розмари тихо сидела на руках у отца, устроив головку у него на плече, а Кассандра, присев на подлокотник дивана, качала ножкой, обутой в бархатную туфельку, вышитую серебристым бисером, и показывала Итану что-то такое на экране своего смартфона, что заставляло их обоих улыбаться. Альсина моргнула, теплея взглядом; дочь планировала отпуск и переезд в собственный дом, говорила уже и о свадьбе, хотя Уинтерс еще не сделал ей предложения. Разумеется, первой замуж полагалось выйти Бэле, однако своего ухажера она еще не представила родителям, а Кассандра, живя с мужчиной, рисковала забеременеть, и этого Альсина ждала с тревогой и трепетом. Ее первый родной внук или внучка… Это же значит, что ее девочка совсем взрослая.
Но никак не подкрадывающуюся старость, нет, нет, нет. Женщины из рода Димитреску не стареют; они всегда полны сил и хороши собой.
Гейзенберг успел совсем выдохнуться к тому моменту, когда в гостиную подали кофе и пирожные; няня увела детей, чтобы накормить их ужином, и Карл, запыхавшийся, упал на диван, вытянув ноги.