— Если мы перестанем топить, то через сутки все замерзнем здесь! Кто этого хочет — выходите из барака! Кто еще раз откажется — выгоню вон на улицу…
За неделю у нас умерло еще четыре человека. Все эти смерти люди встретили как-то равнодушно, никак не выражая свои эмоции.
В первых числах января лепила сообщил нам:
— Плох майор, температура у него не спадает…
Затем лепила осмотрел больных с обмороженными ногами. Покачал головой:
— Худо ваше дело, бедняги! Нужна ампутация и срочно!
Тут мне пришлось увидеть вживую, как лепила в бараке "оперировал" колуном гангренозные конечности. Зрелище такого рода не для слабонервных, скажу вам. Но больше на меня подействовали не сами культи, а отсеченные конечности и послеоперационные крики больных.
На восьмой день Матвей вернулся вместе с нашим поваром в барак. Все ожидали получения пайки, но Матвей попросил тишины:
— Сегодня ночью майор Зорин умер. Он болел, не сдюжил… Власть переменилась. Новый начальник лагеря нас знать не хочет. Он сказал, что пайку больше выдавать не будет…
— Что? — люди не поняли. — Пайки не будет? Это почему?
— Сказали, — продолжал Матвей, — что бы мы больше не приходили. Пообещали, что тех, кто придет за пайкой, перестреляют.
— Х… на блюде, а не люди! — злобно выругался Белка.
— Что же это деется-то, люди добрые? — ахнул кто-то. — Разбой среди бела дня!
— Они наши пайки решили себе забрать, что бы в сытости отсидеться до следующего самолета! — пробасил другой. — А мы подыхать с голода должны! Не бывать этому!
— Правильно! — подхватили человек семь-восемь.
Барак наполнился гневными криками, заковыристой бранью и топотом ног.
— Мне дали срок — двенадцать лет! — кричал Матвей, запрыгнув на скамью. — Но я не приговаривался к смертной казни от голода! Мы можем тихо подохнуть или забрать хлеб силой! Я умереть от голода не желаю! Предупреждаю, идти придется под пули. Есть добровольцы?
— Я пойду! — сказал Белка, и вся наша хевра поддержала Матвея.
— Предупреждаю всех! — сказал Матвей. — Те, кто откажутся, на пайку пусть не рассчитывают!
Это придало людям стимул. Умереть от пули или от голода — большая разница! Зато есть шанс, отбив пайку, остаться в живых.
Враз взбунтовавшийся народ бросился из барака вооружаться. Дружно расхватали ломы, лопаты, кайлы. Взяли топоры и жерди. Снова собрались в бараке. Матвей, вставший во главе лагерного восстания, отдал первый приказ:
— Лепила с нами не пойдет!
— А мы чем хуже? — тут же последовал вопрос. — Если не пойдет, тогда пайку он не получит!
— Пайку он получит! — загремел Матвей. — Он — лепила! Кто раненых будет лечить, если он погибнет? А ранен, может быть любой из вас!
Это соображение подействовало на всех зэка. Каждый в душе согласился с Матвеем, но в тайне надеялся, что это его не коснется.
— Айда, все на приступ!
Зэка вооруженной толпой высыпали из барака. Вокруг мела пурга, осыпая нас мелким, как манная крупа снегом. В трех-пяти шагах уже ничего не было видно. Зэки в молчании, в затылок друг другу потянулись к домику охраны.
— От окон держаться подальше, — отдавал распоряжение Матвей. — Их шестеро и у всех автоматы.
Силуэт домика показался внезапно.
— Ломай дверь! — приказал Матвей. — Вышибай окна! Они досками забиты. Выстудим их, попугаи замерзнут и сами выскочат. А тут мы их толпой сметем!
Удары ломов и кайл дружно обрушились на домик, круша дверь. Окна проломили быстро. Дверь тоже не выдержала мощных ударов и рухнула во внутрь. Зэки едва успели отскочить, как из темного проема в ответ затрещали автоматные очереди. Стреляли и из окон. Били в слепую, в туманно-снежную пустоту. Но даже в этом белом безмолвии пули нашли свои цели. Кто-то вскрикнул, кто-то протяжно застонал. Зэка попадали в снег.
Я подчиняясь инстинкту самосохранения, тоже упал в сугроб. Автоматы палили яростно. Я достал револьвер и выстрелил трижды в то место, где должен был быть дверной проем. Автоматная стрельба на какое-то время стихла.
— Попал! — раздался радостный крик, который донес до меня ветер.
— Берите автомат! — послышались крики. Один из зэка бросился необдуманно прямо к оружию, но был встречен автоматной очередью.
Теперь охрана не стреляла. Они, наверное, снаряжали диски или экономили патроны. Я подумал, что лучший вариант, это подкрасться к двери сбоку и расстрелять автоматчиков в упор. Я ползком стал забирать налево и уже преодолел часть пути, когда автоматы заговорили снова. Опять послышались крики и ругань. Но ничего я не видел. Снег, который окружал меня и носился в воздухе, не давал видеть дальше трех метров.