"Я умираю, как вор", — успел подумать я.
Земля стремительно удалялась, а я летел вверх среди кружащихся снежинок. Я в последний раз взглянул с птичьего полета на заметенное снегом пепелище, оставшееся от комендантской сторожки, на одинокую полуземлянку, сиротливо стоящую среди бескрайних снежных просторов Колымского края. "Господи, прости нам, ибо не ведаем, что творим". Я летел все выше и выше к облакам, надеясь, что Бог примет к себе мою душу, душу честного вора в законе…
12 января 1950 года. 03 часа 55 минут по местному времени.
Юго-восточная окраина города Читы
Клавдия спала, когда раздался осторожный, требовательный стук в оконное стекло. Она сразу проснулась и, привстав на кровати и отодвинув занавеску, выглянула в окно. Но никого там не увидела. Вокруг дома лежал непролазный снег, сугробы намело огромные и они не давали возможности подойти к окну. Клавдия прилегла на подушку и накрылась одеялом до подбородка. Вдруг ей послышалось, что стук снова повторился.
"Домовой тешится", — подумала она. — "Известие будет".
И тихо прошептала:
— К добру или худу?
— К худу! — прозвучал голос из ниоткуда. В подполе что-то грохнуло и Клавдию окатило холодной волной страха. Она вскочила впотьмах, быстро зажгла керосиновую лампу и босая прошла на кухню. Из кухни вышла в сени и остолбенела. Входная дверь, которую она вечером закрывала, была полуоткрыта, и в щель врывался с улицы морозный воздух. Клавдия быстро затворила дверь и вернулась на кухню, в тепло. Она присела на табурет, и бледность разлилась по ее лицу. Ее сковал липкий страх и ужас потери, в которую она не хотела верить.
— Миша! — прошептала она. — Погиб! Сгинул!
Она заплакала тихо, почти беззвучно, боясь разбудить детей и свекровь.
— Ты пришел проститься со мной! — шептали ее побледневшие губы. — Я никогда больше не увижу тебя, мой родной, мой единственный…
Слезы текли по ее щекам.
А за окном вовсю яростно бушевала январская метель.
Эпилог
07 августа 2011 года. 21 час 02 минуты по местному времени.
Какая-то станция между Иркутском и Читой.
Я, очнувшись, снова сидел в купе поезда, держал Инну за руку и говорил ей:
— Вашу проблему я решу, не нужно беспокоиться.
— Я отблагодарю вас, я буду очень признательна, — отвечала она, при этом пристально смотря на меня.
— Посмотрим, посмотрим, — я тоже глядел на Инну, удивляясь при этом, как я сюда попал и почему вижу себя живым. Меня ведь убили! Может быть, я уже на том свете?
Но тут раздался голос проходящей по вагону проводницы, который вернул меня к действительности:
— Станция. Остановка двадцать минут!
Я в поезде! Но как я попал сюда?
— Я, пожалуй, выйду проветриться, — нерешительно сказал я. — Покурю на свежем воздухе.
— Не ходи! Не нужно! — голос Инны почему-то предательски задрожал. Казалось, она хочет схватить меня за руку.
— Не пойду, — легко согласился я. — Посмотрю на станцию через окно.
И тут мой взгляд упал на свою руку. И от этого мне сразу поплохело, в горле встал комок. На тыльной стороне руки, на кисти отчетливо были видны синие кресты набоек — знаки отсидок в лагерях.
Я порывисто встал и подошел к коридорному окну вагона, стал рассеяно смотреть на платформу. При этом я гадал, есть ли на моем теле еще набойки? Я твердо знал, что есть, но все равно боялся признаться себе в этом.
Кто я? Где я?
По перрону, вдоль поезда, с сумками бежал какой-то мужчина, видимо, боясь опоздать на посадку. Я еще подумал, куда он так спешит, ведь поезд будет стоять еще не меньше пятнадцати минут. Поравнявшись с моим окном, этот торопящийся пассажир вдруг остановился, повернул голову и злобно посмотрел на меня, стоявшего за оконным стеклом вагона. Чуть передохнув, этот странный мужик рысью побежал дальше, но я еще успел увидеть, как он вдруг споткнулся, и нелепо взмахнув руками, начал падать. Одна из сумок выскочила из его руки…
— Опаньки! — непроизвольно выкрикнул я. — Опять эта падла ссученная беспредел не по-понятиям замутила!
Кто-то снова конкретно ПОПАЛ!
Вот такая история, Вовчик! Что, ты не Вовчик? Андрюха? Максим? Слушай, извини, запамятовал, как тебя зовут! Рудники долбаные! Вот это все со мной случилось, да. Круто? Не веришь? Бля, буду, все как на духу пересказал, без понтов! Но самое козырное, на потом оставил… Нет, это не конец. Я тоже думал, что все на этом закончится. Шиш с маслом! Дальше такое случилось… Но об этом как-нибудь потом, устал я сегодня сильно…