- Новостей много, Михаил Аркадьевич, - сказал Волосников. - Есть хорошие, есть не очень. С каких начинать?
- С хороших, - отозвался я. - Тогда плохие легче выслушивать.
Волосников поднялся, повернулся ко мне и встал по стойке смирно. Непроизвольно поднялся и я.
- Товарищ Сталин лично оценил нашу работу, Михаил Аркадьевич! Приказом, подписанным товарищем Абакумовым четыре дня назад, вам присвоено очередное звание полковник! Поздравляю вас!
Как-то получилось, что я не произнес слова, которые говорят при награждениях. В моем положении глубоко законспирированного резидента это было лишним.
Я пожал протянутую мне руку с удовольствием. Не каждый день нам присваивают звание полковника. Я не удержался, спросил с вполне понятным любопытством:
- Вы лично видели товарища Сталина?
- Да, я был в Кремле у него на приеме вместе с товарищем Берия!
Волосников не скрывал своего довольства.
- Можете, Михаил Аркадьевич, поздравить меня в ответ. Я теперь подполковник!
- Поздравляю! Очень рад за вас, Николай Яковлевич! - мы снова обменялись рукопожатиями, и я обиженным тоном добавил: - А сами захотели чая с вареньем!
Волосников замахал руками:
- Я вовсе не отказываюсь. Приеду к вам вечером. Отметим обязательно. Сейчас мне надо все свои отчеты в порядок привести.
- Николай Яковлевич, хорошие новости на этом у вас окончились?
Волосников закурил Беломор, я достал папиросу Пушка и мы снова присели на завалинку.
- Не знаю, как лучше сказать. Наша работа здесь подходит к концу. Я привез из Москвы пакет лично для вас. Это ваше новое задание. О чем оно, не знаю, но догадываюсь. Вам пришло время приступить к его выполнению.
- Значит пора в лагерь? - спросил я.
- Угу! - выдохнул он. - Все МВД Читы ищет убийцу офицера ВВешника. Это не шутка.
- Я знаю.
- Мы воспользуемся этим обстоятельством для вашего ареста. Только арестует вас МГБ, а не МВД. Нам нужно еще многое обсудить в условиях полной секретности.
- Когда меня будут брать?
- Завтра или послезавтра. Я сам приеду. Зачем нам нужен лишний шум?
- Послезавтра, - потребовал я. - Не успею закончить все свои дела здесь.
- Как скажите, товарищ полковник! - ответил Волосников, выделяя голосом мое новое звание.
Он замолчал. Волосников прекрасно понимал, что моя командировка будет длительной и тяжелой. Молчал и я, чувствуя, что моей слишком короткой семейной жизни приходит конец.
- Пожалуй, я пойду, - Волосникову было неловко, это чувствовалось. - Вечером приеду.
- Подождите, Николай Яковлевич, у меня к вам будет маленькая просьба. - Я встал и вернулся в дом. Клавдия хлопотала на кухне. Я, не говоря ей ни слова, прошел мимо нее в комнату, вытащил из ящика ее паспорт и вернулся к Волосникову.
- Вот! - протянул я ему паспорт Клавдии. - Возьмите. Мое удостоверение у вас. Оформите наш брак с Клавдией до вечера. Только желательно сегодня.
Во взгляде Волосникова появился незаданный вопрос.
- Останусь жив, - объяснил я. - К ней вернусь. А пока я в командировке, пусть Клава мое полковничье жалование получает. Две с половиной тысячи в месяц, да с северными надбавками… Если не вернусь - ей хоть пенсию мою платить будут…
Будучи финансистом, я знал, что рубль в СССР в это время был равен около четырех долларов САСШ. Это было время, когда Америка была много слабее нашей страны в финансовом плане и ее народ жил беднее.
Волосников долго смотрел на меня, вздохнул. Видно что-то шевельнулось в его душе.
- Правильно! - произнес он. И положив паспорт Клавдии себе в карман пиджака, вышел со двора.
Я вернулся в дом один. Клавдия, увидев меня в одиночестве, переменилась в лице:
- Что с тобой, Наум? А твой друг, где же?
Как это женщины умеют все так тонко чувствовать?
- Вечером придет. Садись за стол, Клава, есть событие, за которое сто грамм фронтовых принять надо.
- Умер, что ли, кто?
- Да нет, как раз наоборот, - попытался сострить я. - Полковник родился. Мне присвоили очередное звание полковник! Буду теперь к генеральской звезде стремиться.
И не удержавшись, лихо прихвастнул:
- Товарищ Сталин лично подписывал! Но об этом всем молчок!
- Да что ж ты шутишь так, Наум? Пришел домой с радостью, а выглядишь, как будто похоронку получил!
И вдруг засмеялась игриво, радостно:
- С подполковником спала, а с полковником еще не пробовала! Интересно, есть ли разница?
Я сграбастал ее в свои объятия, и мы замерли, слушая удары сердец друг друга. Мне оставалось быть вместе с Клавдией всего двое коротких суток…
А через полтора часа Мария привезла к Клавдии ее детей и свекровь. Дети радостно прыгали вокруг матери и рассказывали, как они жили у тети, показывали игрушки, которые получили в подарок. Особенно их радовали миниатюрные стальные солдатики и мяч футбольный, кожаный, настоящий.
- Клава, - сказал я, когда радость встречи постепенно утихла. - У нас сегодня вечером соберутся гости. Нужно нам организовать угощение… Стол накрыть хороший, по-праздничному. И, если у тебя есть подруга интересная, с языком длинным, как помело, пригласи ее тоже…
Клавдия посмотрела на меня понимающе. Идеальная подруга для разведчика! Только спросила:
- Самая болтливая нужна?
- Во-во! - рассмеялся я. - Сорока-белобока! Чтоб новости на хвосте разносила. Что бы все вокруг знали, что у тебя теперь мужик есть, и никто не интересовался, откуда у тебя достаток в доме. Это важно.
- Сколько гостей будет?
- Трое моих, твоя “сорока”, всего, значит, четверо.
Мария, молчаливо прослушала наш короткий разговор с Клавдией и пообещала:
- Мы приедем обязательно, Михаил Аркадьевич.
Она назвала меня настоящим именем! Значит, конспирация больше мне не нужна…
15 июня 1949 года. 19 часов 02 минуты по местному времени.
Юго-восточная окраина города Читы.
***
Все мои гости собрались вечером. Кроме Волосникова, Марии и ее спутника, бывшего долгое время моим “шпиком”, который назвал себя Алексеем, пришла Нюра, соседка Клавдии и ее ровесница.
Свекровь Клавдии отказалась сесть с нами за стол, объяснив, что не хочет мешать нашей беседе. Между тем она исправно следила, что бы тарелки у гостей не пустовали, и исправно подносила горячительные напитки.
Стол по тем временам получился богатым. Нюра, которая раньше никогда не видела никого из присутствующих, не могла понять, кто мы такие. Но я быстро удовлетворил ее любопытство, объяснив, что я и все остальные - геологи, работающие по разведкам золотых россыпей и она была вполне довольна данными мной объяснениями. Сам я представился начальником партии, хорошим знакомым Клавдии, которого можно называть именем Михаил.
Мы сели за стол и первый тост, как было принято, подняли за товарища Сталина. Выпили за ударную работу, за присутствующих дам. После чего Волосников извлек из кармана какую-то бумагу и, встав, объявил с какой-то торжественностью:
- Дорогие, Михаил и Клавдия! Разрешите мне поздравить вас от себя и лица нашего руководства треста с законным браком на основании записи актов гражданского состояния. Отныне вы муж и жена, я вам желаю счастья, любви и долгих лет жизни!
С этими словами Волосников протянул Клавдии ее паспорт и свидетельство о браке.
Видели бы вы ее глаза! Она несмело приняла бумагу. Посмотрела в нее и обвела всех растерянным взглядом. Потом повернулась ко мне, требуя разъяснения. Но все разъяснил не я, а Волосников, который поднял бокал и провозгласил:
- Горько!
Все одновременно зашумели, задвигали стульями вставая. И только тут Клавдия поверила, что это не шутка.
Отношения к браку в послевоенном СССР было очень серьезным. Женщины крайне редко выходили замуж не по любви. Поэтому свидетельство о заключенном браке было для Клавдии огромным подарком. Даже больше, воплощением мечты!
Нюра бросилась тормошить подругу, упрекая ее в том, что она скрывала свои отношения со мной. Клавдия, вся пунцовая от смущения, отмахивалась и бормотала что-то маловразумительное.