- Это что, когда в тюрьму садишься, нужно имя менять обязательно? - непонял Жобин.
- Ну а как я на свободу выйду с уголовным прошлом? - тер я ему по ушам. - Непорядок будет!
Жобин задумался, но я не дал ему погрузиться в размышления:
- Завтрак - прежде всего! - заявил я. - А то от голода позвоночник к спине прилипнет, а лепилы этого допускать не рекомендуют!
Мы вшестером дружно набросились на продукты принесенные Жобиным и работали челюстями как динозавры, ухватившие добычу.
После сытной еду, покурив в кайф папиросы Норд, Котька Ростов предложил Жобину:
- Садись катать с нами.
И показал колоду карт.
- А что это за карты какие-то странные? - удивился Жобин.
- Самые нормальные стиры! - ответил Котька Ростов. - Лучше и не бывает!
Жобин попросил посмотреть самодельные карты, которых он раньше никогда не видел.
- А картинки где? - Жобин повертел их в руках.
- А что и так не ясно? Вот видишь, ветка с листочками - это валет, две ветки - дама, а три - король!
Играть в карты было запрещено, как в тюрьме, так и в ИТЛ. Но поскольку урки не могли обойтись без карт, им приходилось изготовлять их самостоятельно. Для этого брали обычные газеты, и аккуратно разрезав их на прямоугольники, склеивали в несколько слоев картофельным крахмалом, который извлекали из баланды. Или клеем из протертого хлеба. Черную краску получали из резиновой подошвы обуви, пережигая ее в сажу. Красной краской чаще служила обычная кровь. Когда карты подсыхали, двумя цветами наносили обозначение мастей и достоинства.
Вертухаи просто измучивались, отбирая у блатных колоды карт. Отобрал, успокоился, ан нет, блатные опять играют, но уже другой колодой.
За игру в карты вообще был положен БУР или карцер, как за нарушение режима, но если бы все картежники туда попадали, то их пришлось бы сажать по предварительной очереди, которая выстроилась бы лет на десять вперед.
Я же, как говорят, с колодой родился. И за бороду крепко короля держал[12].
Мы сели играть. Жобин играл с Котькой. Наш Фан-Фаныч, который вдруг почувствовал себя уважаемым блатарем, играл увлеченно. Но где тонко, там и рвется…
- Очко! - радостно вскричал Жобин, выиграв кон.
- Понял тебя, на очко, значит, играешь следующую партию, - прошипел Котька Ростов и незаметно подмигнул мне.
- На какое очко? - Жобин посмотрел на Константина. Потом до него дошел смысл произнесенных им слов. - Я не играю на очко!
- Ты сам сказал “очко”, - возразил Ростов. - Все слышали! У нас можно играть на все, что пожелаешь.
- Но я хотел сказать, что у меня двадцать одно!
- Ты тут подливу не гони[13], бычок обоссаный! Не знаю, что ты хотел сказать, - неумолимо продолжал гнуть свое Ростов. - Я тебя за язык не тянул.
А Белка тут же обратился к очкастому фашисту, сидевшему на соседней шконке и потребовал:
- Ты, фраер, слышал, как этот вор подснежный[14] произнес слово “очко”?
Тот обрадовался, что можно вступить в разговор и подтвердил:
- Слышал, - и тут же пользуясь, случаем, явно страдая от вынужденного камерного безделья, попросил: - У тебя случайно почитать, ничего нет?
- Почитать раньше надо было отца и мать иначе сюда бы не попал, - ответил нравоучительно Белка. Белка ничего и никогда не читал. И тут же повернулся к Жобину:
- Вот, другие тоже слышали, не отвертишься! Слово держать надо! Забыл с кем шпилять сел?
Жобин сник. Он со страхом ждал своего проигрыша и конечно проиграл.
- Так, фуфлыжник, срок тебе дается два дня, - заявил Ростов. - Очко свое выкупать будешь! Не выкупишь, долги не отдашь - готовься в шкварные!
- И сколько я должен? - затрясся он.
- Пять тысяч гони, иначе…
Тут Котька Ростов покривил душой, загнул через край. В лагерях “очко” оценивалось в 1200 рублей в те времена, что бы вы знали. Две средние зарплаты…
- Так нельзя!- пробубнил Жобин.
- Ты здесь никто, и фамилия твоя никак! Деньги готовь, падаль! И сыпь отсюда!
Жобин вдруг заревел во весь голос. Он соскочил со шконки, ломанулся на кормушку, подскочив к двери камеры, и забарабанил в нее со всей силы:
- Откройте! - кричал он. - Выпустите меня отсюда!
Вертухай открыл дверь и Жобин попытался тут же вырваться наружу, но тюремный надзиратель, хорошо знавший повадки зэков, быстро утихомирил его и ударом кулака отправил обратно в камеру:
- Ты чего тут орешь, рыбий глаз? - рявкнул вертухай.
- Они меня поиметь хотят! - рыдал Жобин. - В очко!
Перед вертухаем появился Вася припотел, который бросил небрежно:
- Вот шут нам попался! Чучело гороховое! Зря боталом машет[15]. Да его никто и пальцем не трогает!
Вертухай наметанным глазом быстро осмотрел камеру и не увидел каких-либо следов потасовки или напряженности в лицах остальных зэка. Все арестанты чинно сидели на своих местах и с любопытством смотрели на валяющего в ногах у вертухая Жобина.
- С ума, наверное, сошел! - сделал предположение Вася припотел и ушел в наш угол.
- Будешь буянить тут, отправлю в карцер! - предупредил вертухай незадачливого картежника и захлопнул дверь камеры. Жобин валялся на полу и тихо скулил…
22 июня 1949 года. 14 часов 41 минута по местному времени.
Тюрьма города Читы.
***
Вася припотел быстро объяснил Жобину, кем он будет очень скоро и как должен вести себя. За нарушение дисциплины в камере, неподчинение, пообещал долго-долго бить ногами. Но на этом не успокоился и не отстал от него.
Вася балагур и весельчак, решил устроить генеральную репетицию. Паясничая и кудахтая, выдал Жобину ложку с пробитой дыркой, которую тот был обязан носить на поясе. И хотел отправить под шконку, стоящую рядом с парашей. Но ему не разрешили сделать это.
- Если не вернет долг! - твердо заявил Ростов. - Вернет, никто его не тронет!
После этого смех в камере стих.
Ложка с дыркой означает метку продырявленного, петуха. Обычай этот считается тюремным, но это не совсем так. Он возник не в тюрьмах или на царской каторге. Это - чисто деревенский обычай позора. Как утверждает история, еще в 18-19 веках в некоторых деревнях России существовало такое правило: после свадебной брачной ночи поутру жених обязан был поднести своей теще кружку воды на подносе. Если невеста была девственницей, то теща просто выпивала поднесенную ей воду на глазах всех гостей. Но если невеста оказывалась не целомудренной, то теща, взяв кружку, рисковала облиться водой из пробитого в ее дне отверстия. Вот так этот обычай, нигде больше не соблюдаемый, сохранился до наших дней только в зонах.
И еще упомяну одно важное правило, которое было в чести среди воров черной масти. Никого и никогда блатные не насиловали! За такую отвязку можно было ответить перед кодлой, как за беспредел. А беспредел в воровских понятиях сразу карался разжалованием в бытовики и изгнанием из своей среды. А если проиграл в карты очко, тут уж сам виноват, знал на что идешь…
Вася припотел рассказывает. Все молчат, делают вид, что не обращают на рассказчика никакого внимания, но это не верно. Все в камере внимательно слушают.
- Ночь. Волчье солнышко светит. По улице с пустым мешком идут два мужика, хотят залезть в курятник. Один спрашивает:
- А ты когда-нибудь кур воровал?
- Нет, - отвечает второй. - Научи! Когда залезем мы в курятник, что дальше делать будем?
- Как что? Побросаем всех кур в мешок.
- Заметано! А петуха куда?
- И петуха тоже в мешок посадим!
- Добро, хотя мал мешок, да ладно. Ну, а яйца куда?
- Яйца? А что, у петуха такие большие яйца?
Зэки, выслушав анекдот, дружно заржали. Через минуту вся хата сотрясалась от хохота, что даже вертухай заглянул в окошко, пытаясь понять, что так рассмешило сидельцев.
Жобин попытался спрятаться, но его достали расспросами:
- Ларик, откуда у тебя такие громадные яйца? А ну, покажи-ка!
Наконец камера успокоилась, а наш рассказчик, как ни в чем не бывало, продолжал травить очередную байку: