В это время из Магадана приехал начальник охраны полковник Новиков, он и возглавил операцию по освобождению заложников. Пытались уговорить заключенных, а затем заявили: “Не освободите - применим оружие!”. Когда ворвались в первую зону, один из заключенных кинулся на Начальника Ванинской пересылки подполковника Котова с “пикой”. Котов убил зэка наповал, но в тот момент он и сам этого не заметил. В ходе операции зэки ранили врача Ривкуса, многие из упоровцев спрятались в санчасти, забились под одеяла, притворяясь больными. Их искали, проверяли всех.
Бронштейн рассказывает: “Подойдя к первому бараку, находящемуся напротив ворот вахты, где я жил раньше, обратил внимание, что здесь толпилось много народа, часть из которого грелась на солнце и смотрела на теплоход, а другие о чем-то оживленно говорили. Большая группа блатных почковалась отдельно, перебрасывались между собой матом и все они были вооружены прутьями и палками. Только я собрался зайти в барак, как вдруг ворота распахнулись, и за ними стояла цепь солдат с автоматами, направленными на людей в зоне. Еще не соображая ничего, я рухнул на землю, сказался фронтовой инстинкт, и тут же затрещали очереди из автоматов, и цепь двинулась внутрь лагеря. С опозданием в несколько минут громкоговоритель, установленный в зоне, прохрипел: “Внимание, внимание всем! Ложись на землю, руки за голову”!
Люди заметались, бросились бежать в ужасе, забивались в разные щели. Я остался лежать у барака, а автоматчики прошли мимо меня, непрерывно стреляя. Следует сказать, что стреляли они от “живота”, не прицельно, поливая пулями перед собой. В этот день было убито и ранено около ста человек, преимущественно мужиков.
Бунт был подавлен. Ивана Упору судили за лагбандитизм.
На следующий день стали грузить в трюмы теплохода людей. Последними, в наручниках, туда были отправлены все главные урки, находящиеся в тюрьме и среди них Сашка Олейник и Иван Упора. После отплытия “Советской Латвии” народу в зоне значительно поубавилось, но освобожденные места постепенно заполнялись вновь прибывающими.
Упора и Олейник были убиты на этапе на Колыму из Магадана.
Упоровцев и Олейниковцев я не считаю другой, какой-то особой воровской мастью. Это были местные лагерные банды, власть которых не распространялась на другие этапы и пересылки.
После того, как Иван Упора отбыл в Магадан, новый комендант в Ванино стал блатной по прозвищу Пятак.
Но едва удалось справиться с восстанием Упоровцев, как в третьей зоне подняли бунт, недавно привезенные, чеченцы. Они ворвались в первую зону, убивали всех подряд. Воры устроили большую драку с чеченцами. Пошли в ход заточки и ножи. Многие прятались, кто прыгал в “запретку”. На каждой вышке охрана из двух человек, с пулеметом, при автоматах. Стали стрелять по тем, кто прыгал в “запретку”. Мертвых вывозили на самосвалах, в большие ямы вывалили людей и закопали.
В зоне по-прежнему убивали, беспредел не прекращался. Охрана почти не заходила в зону, более сильные сами решали судьбу того или другого бедолаги.
В 1949 году за дамбой сгорела одна мужская зона, даже оружие охраны, но ни один заключенный не ушел в бега. С Ванино бежать было невозможно. Кругом тайга, а с другой стороны море. Ванинская пересылка считалась одним из островов ГУЛага.
В Москве были сильно обеспокоены тем, что творилось на Ванинской пересылке и потребовали принять меры.
Пятак, не оправдавший доверия начальства, был смещен с должности коменданта. О нем совершенно ничего не известно, кроме того, что его место в первых числах мая занял Иван Фунт, которого вызвали с пересылки 3-10 вместе с его проверенными в работе людьми и поставили комендантом в Ванино. Иван Фунт в этой должности пробыл более пяти лет бессменно.
Методы Ивана Фунта были такие же, как у его предшественников. Гнуловка. Трюмление. Сравним рассказ Туманова с рассказом Шаламова:
“Нашу колонну привели к железным воротам пересылки. Этап поджидало начальство лагеря и комендатура. Нас посадили на землю, офицеры спецчасти с формулярами в руках выкрикивали наши имена. Из толпы вышел комендант лагеря. Он был в офицерских галифе, заправленных в хромовые сапоги, и в военном кителе без погон. Если бы не широкие плечи и катающаяся между ними чугунная голова, я бы еще сомневался, не обознался ли, но сомнений не было - Иван Фунт! Видно, пошел в гору, если стал комендантом пересылки, более крупной, чем владивостокская, неминуемой для каждого, кто шел на Колыму. В его окружении знакомые лица - Колька Заика, Валька Трубка, другие бандиты.
Фунт шагнул вперед и обратился к этапу с короткой речью. Я запомнил первую фразу, смысл которой не сразу дошел до меня:
- Так, б…и, права здесь шаляпинские!
Но представление перед воротами зоны только начиналось.
По формулярам стали выкрикивать воров. В числе первых назвали Володю Млада. Его и еще десять-двенадцать человек поставили отдельной шеренгой. Поблизости был врыт столб, на нем кусок рельса. К шеренге подошел Колька Заика, держа в опущенной руке нож. Этап, четыре-пять тысяч человек, сидя на корточках, молча наблюдал за происходящим. Первым стоял молодой незнакомый мне парень. К нему шагнул Заика:
- Звони в колокол.
Это была операция по ссучиванию так называемых честных воров - заставить их ударить по рельсу, “звонить в колокол”. Что-либо сделать по приказу администрации, хотя бы просто подать руку, означало нарушить воровской закон и как бы автоматически перейти на сторону сук, так или иначе помогающих лагерному начальству.
- Не буду.
- Звони, падла! - Заика с размаху ударил парня в лицо. Рукавом телогрейки тот вытер кровь с разбитых губ.
- Не буду.
Тогда Заика в присутствии наблюдающих за этой сценой офицеров и всего этапа бьет парня ножом в живот. Тот сгибается, корчится, падает на землю, дергается в луже крови. Эту сцену невозмутимо наблюдают человек двадцать офицеров. Заика подходит к следующему…”
А теперь я, с вашего разрешения, расскажу, что напутал Шаламов, рассказывая о Короле, и почему его никто не видел.
Есть свидетельства, что комендант Иван Фунт был правой рукой другого вора. Какого? Фунт был полновластным хозяином в Ванинской пересылке и никому не подчинялся, кроме… высокого лагерного начальства. Начальником оперчасти в Ванино был подполковник Королев! Именно его Шаламов именует Королем.
Приведу воспоминания очевидца из Ванино М.Н. Матвиенкова: “… начальник первого отдела пересылки подполковник Королев, человек крутой, мог любого расстрелять без суда и следствия. Он имел прямой телефон с Берия. Королев мог своей властью любого задержать на пересылке, не глядя на статью и срок. Из артистов Киевского драматического и других театров он создал на пересылке концертную бригаду”.
Вот он и портрет Короля, полностью подходящий под описание.
Выходит на деле, что “Король” - никакой не зэка или развенчанный вор в законе. А все так получилось потому, что никто из арестантов не называл его по фамилии, а звали просто: “Король”. “Король приказал”, или “Король вызывает”. Отсюда это прозвище и докатилось до слуха Шаламова. Но Шаламов не счел нужным вникать в детали. Он часто путает имена и события. По Шаламову Иван Упора приезжает в Ванино “через год-два”, а на самом деле, через два месяца.
Но очевидным является тот факт, что подполковник Королев находился в Ванино при всех четырех ставленых им комендантах и служил в Ванино еще до них.
Подполковник Королев был далеко не трусом, очень находчивым человеком, это надо признать. В этом можно убедиться, услышать воспоминания другого свидетеля тех лет. Василий Порфирьевич Силин поделится своими воспоминаниями: “Когда война закончилась, рокоссовцы остановились здесь, они с Курил возвращались. С медалями, орденами, офицерам не подчиняются. Это же бывшие уголовники! Один рокоссовец в карман залез к нашему сержанту, а тот ударил его. Так рокоссовцы оцепили весь лагерь: “Выдать, кто ударил нашего!” Пришёл Королёв: “Кто у вас старший?” - “А ты кто такой?” - “Я начальник оперативно-чекистского отдела лагерей”. Вышел майор, Королёв ему: “Что у вас происходит, почему не отправляете эшелон? С арестантами не воюют. Даю вам час, и чтобы вашего духа здесь не было, иначе я дивизию чекистов вызову!”. Дивизии, конечно, здесь не было. Это он припугнул”.