В этом была заслуга и моих старых сокамерников Белки и Котьки Ростова, которые поведали о том, как я пришил трех полковников в стенах Читинской тюрьмы при трюмиловке, как устроил там спектакль, от которого мусора, ошалев от моей наглости, ломились по бездорожью[2] в поисках истины.
Воры, вообще такие люди, которые никогда не унывают. Как бы плохо не было, вор не потеряет присутствие духа и чаще всего найдет правильный путь в тяжелой ситуации. Не хуже специалистов по выживанию в экстремальных условиях. Этому их учила жизнь с детства.
Почуяв, что среди них есть бродяга, умудренный большим опытом по жизни, они тут же начали вспоминать о воровских авторитетах и различных удачных делах. Хотя надо сказать, что в нашем БУРе собрался цвет воровского мира, далеко не я один был отмеченный такими подвигами. Но хлестаться[3] в нашей среде не принято.
Ближе к вечеру действительно пришел амбал и передал мне приказ Фунта прибыть к нему. Вместе с Крестом я и вошел в барак, где жил Фунт.
Мне казалось, что Фунт устроит нам трюмиловку прямо в своем бараке. Ан, нет! Фунт пригласил нас с Крестом в свою огороженную комнатку в бараке и предложил присесть. Нас даже не обыскали его люди, хотя у меня и Креста с собой были заточки. И Фунт имел нож, но даже не скрывал этого, потому, что был виден всем: он болтался на поясе в ножнах.
Фунт недолго молчал, сразу перешел к делу:
- Фокусник, переходи на нашу сторону!
- Почему, считаешь, что я приму твое предложение, Фунт?
- Потому, что ты умный человек. Ты все понимать должен сам.
- Понимаю, но отойти от своих.., - медленно выговорил я. - Не могу я быть рядом с тобой, Иван.
- Миша, мне с тобой стоять рядом и говорить не в падлу, а тебе западло. А почему так получается? Мы же с тобой раньше встречались. Что изменилось?
- Иван, ты отступил от клятвы, - негромко напомнил я.
- Клятвы кому? Тебе? Ему? - Иван показал на Креста. - Или стоящим за тобой? Братству воровскому? Так разве я не остался вором?
- Неправильным вором, - подал голос Крест.
- Но все равно вором, - не стал спорить Фунт. - А знаете, почему мне проще, чем вам? Потому что я был на вашем месте, а сейчас на другом. А вы на другом не были, только одно видите. Но помяни, Михаил, мое слово, лет через пять-семь, закончится черная масть, вымрет!
- Ну, это мы еще посмотрим! - процедил Крест.
Фунт насмешливо посмотрел на него, задал вопрос:
- Десять лет назад, я хорошо помню, еще были жиганы. Где они? Их нет больше! Все меняется! Меняется и закон воровской! Кто не в масть идет, у того карта бита. Вот тебе и мой ответ, Крест.
А черные воры, они сами съедают себя и очень быстро. И в этом виноват их воровской закон.
Ты думаешь, мне очень нравится ссучивать воров? Нет. Они сами ссучиваются…
Крест внутри кипел, ему с трудом удавалось сдерживаться. Крест понимал, что он не хозяин положения и стоит Фунту кивнуть, нас тут обоих порвут на куски.
- Как ссучатся? - Фунт снисходительно посмотрел на Креста. - Очень просто! Во-первых, - он стал загибать пальцы, - скоро ворам, которые раньше никогда не работали и считали обычным делом, будут шить 58 статью!
- Как это пятьдесят восьмую? - опешил Крест. - Это же контрики! Вор с такой статьей ходить в зону не может!
- Будет, Павел, это еще будет, - снисходительно пояснил Фунт. Ну, прямо как барин, который втолковывает неразумным крестьянам, что земля, на которой они живут, его, и права они на нее не имеют. И уже имя Креста узнал. Откуда?
- Пить спирт будите? - неожиданно предложил Фунт.
В то время нередко случалось, что воры разных мастей оказывались в одной камере, и между ними не возникало войны. Они спали рядом, делили пайку хлеба. Поэтому, я легко принял предложение Фунта.
Спирт, который принесли Фунту, пришелся кстати. К семи вечера мы трое были подшофе и продолжали застольную беседу. Фунт объяснял, что на Колыме каждый вор, если захочет остаться в живых, будет вынужден работать и взять в руку если не кайлу, то градусник[4]. Те, кто не подчинится, получат 58-ю статью и БУР, а за третий отказ от работы - расстрел. Из чего следовало, что тот, кто не станет сукой, то станет мертвым. Третьего не будет.
- Завязать можно! - подал голос Крест. - Вот третий путь.
- Для этого надо быть на свободе, - отмахнулся Фунт.
Неожиданно в самый разгар нашего разговора, неожиданно в комнатку Фунта ввалился надзиратель. У меня сразу все упало. Изобличающие бутылки стояли на столе. Это карцер!
Но не тут-то было!
- А, Игнат! - воскликнул Фунт. - Заходи! Примешь немного? За стол не зову, со мной масть другая, обидятся.
- Иван, - произнес надзиратель Игнат, принимая бокал из рук Фунта. - Я вот по какому делу зашел к тебе. Королев приказал завтра с утра два эшелона принять. Твое здоровье, Иван!
Выпив, надзиратель занюхал рукавом и вышел.
Я и Крест сидели в полных непонятках. Такое открытое нарушение режима! Фунт, заметив наше состояние, громко захохотал:
- Увидели? Вот, то-то же! Власть нынешняя с ворами властью своей делится! Теперь понимаете, откуда ветер дует? Хотя я и не коммунист, а вор, но положением своим выше иного коммуниста буду! И недалек тот день, когда воры в долю с коммунистами войдут, и мы вместе с ними из одного котла черпать свои доходы будем!
Фунт погрозил кому-то кулаком и произнес:
- А потом, мы и коммуняк подвинем и сами у власти встанем…
И тут до меня дошел смысл слов, которые произносил Фунт. Оказывается все коммунисты - это тоже две разные масти. Белая и черная. Белая, все имеет, хотя и живет по закону волков, пожирающих друг друга. Они не грабят сами, а ждут раздачи у котла. Черная, те, кто исполняет их волю, господствуя над толпой бесправного народа, а иначе - быдло. И те и другие имеют привилегии в обществе. Но СССР - это огромный лагерь, в котором царят те же законы, что и в ИТЛ. Разницы по большому счету очень мало. И ведь прав Фунт! Пройдет несколько десятилетий и те, кто встанут над законом, примут власть над страной. Прав Фунт…
- Миша, я живу в обычном бараке. У меня есть в нем огороженная отдельная комната. И больше ничего. Барак не охраняют солдаты. Здесь живут не только мои люди. Тут находится много случайных людей. Ежедневно я встречаюсь с сотнями водителей, бригадиров, простых зэка. И не всегда я с охраной… Подойти ко мне не составляет большого труда. Скажи, если я такая конченая сука, то почему меня еще не убили?
Иван Фунт задал сложный вопрос, на который найти ответ я сходу не смог. А Фунт, не дожидаясь моего слова, произнес:
- Видишь, Фокусник, дело тут не в сучьем законе, а в другом. Скажи мне, припоминаешь ли ты толковище, на котором мне вынесли смертный приговор? Или слух до тебя какой-нибудь доходил? Нет, не было слухов. А если бы такой был, то я уже бы знал. Вот одессита Ваську Пивоварова приговорили на толковище к смерти, вот он и бегает по стране, лютует. А не потому, что раскаялся, боится он просто. Его к смерти за дело приговорили - он общак воровской растратил, раздербанил и испугался, что его накажут. А за мной никаких преступлений нет, поэтому я никому не интересен… Деньги правят миром, Миша, а не закон воровской. Главное - деньги, которые никакому закону не подчинены, а любой закон под них как дешевая шалашовка[5] ляжет!
А деньги в СССР есть лишь у тех, кто стоит у власти. А закон денег мы никогда не переборем, потому, что сами ищем эти деньги, любим их и молимся им!
Фунт говорил правильные слова. Я был согласен с ним. Но задание, которое я получил, должно быть было выполнено. Правда и сам вид трюмиловки не вызывал у меня прилива бодрости. Грязная была это работа, и поэтому я отказался от всех предложений Фунта. Он не обиделся, сказал, что не пришло мое время.
Московский вор Иван Фунт, совсем не был единственным гнилым отростком на цветущем дереве семьи рабочего класса. И брат старший Фунта в это время сидел, и папаша, и были они ворами черной масти! Папаша его, очень старый вор, разозленный, что сынок его скурвился, изрек на воровском толковище, как Тарас Бульба подписав приговор своему сыну Андрию: “Я его породил, я его и убью!” И пообещал фунт золота тому, кто поставит на нож его непутевого сына.