Галент замер возле одной из металлических колон сумрачного нефа, которую украшали бронзоволикие духи святых. Вор не мог оторвать взгляд от золотого бога, который просто не мог тут быть. Не могли это божество и его служители найти приют в монотеистком Городе. Не могли они конкурировать с безжалостной Церковью!
Но они соперничали и успешно! О чем говорит тот факт, что отряд полицейских не спешил вламываться в обитель золотого бога.
— Вам следовало прийти на восходе, он прекрасен, — произнес кто-то.
Галент вздрогнул, но остался стоять на месте.
— Ах, простите меня, я не должен был разрушать тишину. Вы наслаждались ею, а я влез со своими советами. — Галент не видел, кто говорил, а металлический наос искажал звуки. Казалось, что с вором заговорил золотой бог на витраже. — Нет, нет, не бойтесь. Вы не умерли и не сошли с ума. Я уже не говорю о том, что Он не стал бы с вами разговаривать. Для разговоров у него есть я.
Болтун неторопливо вышел в центр апсиды. Это оказался крепенький, лысенький священник с лукавым взглядом и большим носом. Он протопал по стальным пластинам, неотрывно глядя на Галента, словно тот стоял на самом солнцепеке, а не в темноте.
— Что-то ты не больно похож на священника, впрочем, и это место с Церковью имеет мало общего, — сказал Галент, покинув неф.
— От чего же такое мнение, сын?
— В Городе так не строят храмы, папочка, — Галент криво улыбнулся, скорее скривился.
— Понимаю твое недовольство, Галент, но и ты, и те ребятки за дверями, вы все сыновья Его, а значит, и мои, — священник говорил искренне, но его взгляд искрился озорством.
— Да хоть дочери, мне-то что с того? Значит, Галент, да? — вора заинтриговала прозорливость священника.
— Это же твое имя, а не мое, тебе лучше знать его.
— А ты не дурак поболтать, как погляжу. Наверное, за это тебя и хотят вздернуть?
— А тебя, наверное, за мужеложство? — вернул шпильку священник.
— Что-то не наблюдается в тебе смирения, отец, и не спешишь ты бежать за карающими дланями Господними.
— Ты же инквизитор, пусть и бывший, куда моим поломанным ногам тягаться с твоими молодыми и такими неопытными.
Священник вздохнул и спустился с апсиды, он казался искренне опечаленным неопытностью вора.
— У тебя за дверями стоит десяток…
— Они смогут тебя догнать? — перебил священник, не дождался ответа и продолжил: — Вот и я думаю. Так что привело тебя в обитель святости, грешник?
— Я решил покаяться, — не без злорадства ответил Галент и уселся на ледяную как дыхание ада скамью. — Вы же предлагаете такой род услуг? У меня и деньги как раз с собой. Покажите, куда внести платеж!
— Не смейся над тем, что находится выше тебя.
— О, да! Кто выше, тому и срать сподручнее!
— Не без этого, — согласился священник, чем поразил вора.
— Кто ты, тьма тебя сожри, такой?! — воскликнул Галент.
— С тьмой тут играешься только ты, Галент, но я отвечу на твой вопрос, хотя мой ответ окажется абсолютно бесполезным. Зовут меня Сайленс.
— Вот как? Довольно странное имя, уникальное, я бы сказал.
— Не я его выбирал, я бы выбрал имя Астрелий, ему больше платят.
— Не удивлен, что полиция тобой заинтересовалась. Ну, хорошо, господин первосвященник, оставим в покое вашу личность…
— Уважь старика, я давно забыл о тишине и покое.
— Но расскажи хоть, что это за место? — закончил Галент и устроился поудобнее, ожидая интересного рассказа.
— А ты задницу не застудишь, сын мой грешный? — Сайленс ухмыльнулся. — А то проблемы будут с этим, — он хлопнул себя по паху, — как же потом твои любовники будут без тебя?
— Может быть, мне сделать то, что не сделали полицейские? — Галент достал нож, внешне он оставался спокойным. — Как по-твоему, следует тебе укоротить язык или подправить улыбку?
Вор давно перестал реагировать на подобные насмешки, да, в его прошлом было… несколько подобных случаев, но агрессоры неизменно кончали жизнь ужасной смертью. Не без помощи изнасилованного, конечно, Галент с охоткой отомстил каждому, и месть его была страшна. Но оставлять без внимания насмешки этого ничтожества, Галент не желал. Это было бы расценено как слабость!
— Ох, прости старика, маразм помутил мой разум, — неискренне извинился священник, — говорю все, что думается моею заблудившейся во тьме головою.