Воровать украшения было гораздо сподручнее, чем предметы обихода. Они и места занимали меньше, и стоили дороже, и не гремели во время движения! Галент остановился и обложил драгоценные кубки тканью и ругательствами, чтобы исключить посторонние шумы.
Дальше он направился во внутренний двор монастыря, из которого легче легкого было пробраться на второй этаж, где располагалось большинство старших братьев. У этих ребят тоже было чем поживиться. М-м, нательные амулеты, такие тяжелые и такие золотые… Галент зажмурился в предвкушении добычи, но поспешил вернуться на землю.
Двор и проход к нему сторожили монахи, вооруженные дубинками. Дубинки были шипастыми, а монахи плечистыми. Отличное сочетание, но Галента им не поймать! По крайней мере, так он сам думал.
Монахи ходили с фонарями, в которых горели свечи. Слабенько так горели, но все же. Галент подкараулил двоих стражей и тихонько оглушил их, чтобы не мешались. Оглушил, это, конечно, мягко говоря, потому что острие его кинжала вонзилось меж позвонков обоих несчастных. Крови было немного, шума и того меньше — Галент успевал заткнуть рот жертвам.
Оттащив трупы в пустую комнату, Галент пробрался во внутренний двор. Там располагался давно сломавшийся фонтан с выщербленной фигурой ангела, лицо которого превратилось в пустое пятно. Оставшиеся монахи не заметили исчезновения своих товарищей, так как маршруты их патрулирования не пересекались. Галент обрадовался, но счел за лучшее больше не лишать никого жизни. Нет, это был не гуманизм, просто ребята таскали с собой фонари, их исчезновение заметили бы сразу. Ну, может и не сразу, но точно могли заметить.
Галент уже отогрелся, кровь стала горячее, а разум собраннее. Монахи же походили на оживших статуй: темные, нескладные фигуры людей, которые не знали, что такое сытость. Они и не люди вовсе, а так — просто слуги. Идеальные инструменты, которыми можно творить все, что угодно. Галент в очередной раз порадовался, что смог вырваться из этого порочного места. Он не желал терять свою личность, становиться бездушным механизмом.
Да, эти монахи осознано лишали свою жизнь красок, считая, что на том свете воздастся за воздержание. Они словно сбежали в иллюзорный мир и не желали возвращаться в суровую реальность, где их тела страдали от холода, голода и унижений. У них ведь была иная реальность, рай для души. Вот монахи и проводили все свое время в фантазиях.
Галент критически относился к такому положению вещей. В подобном существовании он не видел цели, а раз нет цели, то и жизни быть не должно. Все логично и взаимосвязано. Но делиться своими соображениями с братьями Галент не намеревался. Они все равно бы не поняли.
Обездушив свои инструменты, Церковь сделала из этих монахов не только слепцов духа, но и слепцов тела. И это были не пустые слова. Находясь в мечтах, монахи неадекватно реагировали на реальность. Это касалось не только холода и голода, они меньше реагировали и на посторонние шумы. Зачем отвлекаться на скрип, виной которого, скорее всего, была крыса, если в этот момент происходит очищение души размышлением о вечном блаженстве.
Монахи не тратили время на разговоры, лишь исправно выполняли приказ — ходить тут с фонарями и глядеть по сторонам. Они и глядели, но ничего не видели. Свет, пожалуй, монахам только мешал.
Все, что требовалось Галенту сделать, это прокрасться за спиной сначала одного монаха, а потом дождаться, когда второй повернет назад. И все — путь к лестнице свободен.
Эта охранная сеть больше походила на ботинки бедняка — сплошные прорехи. Люди не машины, от них сложно дождаться строгого выполнения приказов. Конечно, не все инквизиторы такие, в наличии имелись истовые фанатики, настоящие псы-охотники. Вот таким опасно попадаться на глаза, но Галент рассчитывал, что эти господа или спят, или в это время ищут его в Городе. Возможно, в монастыре осталось несколько жрецов, не считая аббата, который тоже владел (по его словам) солнечной магией. Это создавало определенные проблемы, но пока Галент о них не думал. В конце концов, сталь одинаково убивает что магов, что механистов.
— Народоволец ты мой, — Галент погладил рукоять ножа.
И аббат, и жрецы, охранявшие его, оккупировали восточное крыло монастыря на третьем этаже. Оно располагалось достаточно обособленно, так что в случае возможного боя, у Галента была возможность уйти быстрее, чем по его душу явятся монахи.
На втором же этаже жили старшие братья — мастера-ремесленники, писари, дознаватели и другой приближенный к верхам сброд. Аскеза этих монахов была чуть менее суровой, Галент рассчитывал поживиться у них в закромах. Многие дознаватели или служители морга, который так же располагался в подземельях монастыря, присваивали личные вещи осужденных. Не гнушались они и зубами, сделанными из золота. Ведь посидеть на стульях с шипами приглашали не только бедноту, но и весьма состоятельный люд — торговцев, ремесленников, а порой и чиновников.