Она примечала пары великолепных белых першеронских лошадей, работающих в полях, коз, пасущихся вдоль дороги, священников, в их широкополых шляпах. Было столько всего нового, на что можно было посмотреть, что Элоэ сожалела о том, что ей нужно к вечеру попасть в Биарриц и нельзя потратить больше времени на путешествие.
Дикс, однако, настоял на совместном ленче в Бордо. – Я вас так угощу, что вы будете наслаждаться. А вино там такое, что вы его никогда не забудете, потому что оно сделано в самом сердце страны виноградников, – пообещал он.
Элоэ чувствовала себя неловко, принимая его знаки гостеприимства. Вчера вечером, когда принесли счет в ресторане, он так и не дал ей на него взглянуть.
– С вас одна тысяча, – заявил он.
– Этого не может быть! – запротестовала Элоэ. – Вы только подумайте, что мы тут съели. Пожалуйста, вы должны быть справедливы в этом вопросе. Я знаю, вы не можете себе такого позволить.
Он улыбнулся ей такой обезоруживающей улыбкой, противостоять которой было чрезвычайно трудно.
– С вас ровно одна тысяча, – повторил он, протягивая руку.
Он отказался спорить, обсуждать это дальше, и в конечном счете она робко протянула ему тысячную банкноту, притворяясь, что она не видит, сколько еще он доложил под свернутые в трубочку чаевые.
Дикс отвез ее в отель довольно рано. Она легла в постель, но заснуть не смогла. Вместо этого, она лежала и перебирала в памяти все, что было сказано за ужином, волнуясь, потому что она почувствовала, как изменилось его отношение к ней после того, как она отказалась дать ему прямой ответ на его вопрос о браке. Сейчас до нее дошло, насколько она была глупа. Он же не спрашивал ее о том, что бы она сделала в том или ином случае, даже если вопрос и был сформулирован именно так.
Что он действительно хотел узнать, так это есть ли у него возможность жениться на порядочной девушке, которая полюбила бы его ради него самого. Какая же она была дура, чтобы не понять этого!
Она была разъярена собственной тупостью. Насколько же она была бестолковой, чтобы со своей привередливостью и почти смехотворным чувством справедливости не помочь ему, а ему нужно было помочь. Конечно, она должна была сказать, что любовь важнее уважения, что любовь правит над всеми остальными соображениями.
«Я подвела его», – произнесла она несчастно, оказавшись одна в тиши спальни с видом на внутренний дворик. И все же она попыталась воззвать к своей собственной совести: «А что еще я могла сказать?»
Она могла видеть лицо Дикса, суровое и без тени улыбки, после того, как он получил от нее ответ на свой вопрос. Она могла видеть, как теплота, исходившая до этого от него по отношению к ней, исчезла, а взамен появилась почти отталкивающая холодность.
«Я должна как-то смягчить положение», – подумала она, теряясь в догадках, каким же образом ей это сделать.
Его поведение казалось ей вполне обычным, когда они встретились в гараже отеля этим утром. Но их приветствия, которыми они обменялись в присутствии служителя гаража, были чистой формальностью. Дикс проверил, достаточно ли в «кадиллаке» масла и бензина, и объяснил ей, как выехать из Тура.
– Мы должны быть в Бордо к часу, – сказал он. Дождитесь меня, мы пообедаем вместе в ресторане, который находится рядом с рынком, но его довольно трудно найти.
Дорога была прямой, и для нее не составляло никакого труда вести машину на довольно высокой скорости. Было тепло, но не так жарко. С полей дул мягкий ветерок, шелестя весенней ярко-зеленой листвой деревьев.
Было всего лишь половина двенадцатого, когда она подъехала к окраинам Бордо, где остановилась и дождалась, пока большой красный «мерседес» не объехал ее. На один короткий миг ее взгляд выхватил Дикса, удобно сидящего за рулем. Ей пришла в голову мысль, что он относится к тому сорту людей, которые рождены для того, чтобы иметь большие дорогие машины в собственном распоряжении.
«Наверное, некоторые люди просто так устроены», – вздохнула она про себя.
Она подумала о том, как невозможно представить Лью, моющую посуду на кухне или копающую картошку в огороде, так и Дикса тоже просто невозможно представить, работающим механиком в гараже или стоящим у станка на заводе, или спускающимся под землю в угольную шахту. Он был мужчиной до мозга костей, чрезвычайно сильным мужчиной; и все же она его видела исключительно за рулем какой-нибудь роскошной машины или верхом на горячем скакуне, или у штурвала яхты, рассекающей водную зыбь.
«И все же он должен работать, – подумала Элоэ. – Такого рода работы, как перегонять чужую машину, например, только прививают ему вкус к роскоши, которую он никогда не сможет себе позволить».
Она избегала мыслей о золотом портсигаре, часах на его руке, дорогой одежде. Все эти вещи принадлежали его прошлому. Будущее, возможно, покажется ему суровым, но, по крайней мере, оно будет честным.
Неожиданно она почувствовала страх оттого, что именно сейчас, в данный момент, время летит слишком быстро. Они прибудут в Биарриц сегодня вечером, а она не осмеливается спросить, увидятся ли они когда-нибудь еще.
Он остановился возле непритязательного с виду, довольно обычного ресторана, расположенного на улице, прилегающей к большому крытому рынку. На какой-то момент Элоэ была даже разочарована. Она ожидала чего-то более оригинального, но, когда она вошла внутрь, она ахнула от восхищения.
Обеденный зал «Шапо Фин» был отделан под грот. Одна из стен представляла собой огромные скалы, на которых весьма естественно росли цветы и папоротник.
Здесь был фонтан, журчащий в водоеме с речными лилиями, да и в самом ресторане царил таинственный дух огромной, подернутой сизой дымкой пещеры.
– Какое очаровательное место! – воскликнула Элоэ, когда они заняли места за столиком, расположенном в углу.
– Самая важная вещь здесь, – сказал Дикс, – это подвалы.
Сначала она его не поняла, но, когда он поднял снизу виноградный лист, она улыбнулась.
– Вы имеете в виду, что оно знаменито благодаря их вину?
– Очень знаменито, – улыбнулся Дикс. Метрдотель поспешил в его сторону, и они потратили довольно много времени, обсуждая, какие вина и марки лучше всего заказать и какие блюда к ним будут самыми подходящими.
Элоэ была слишком поглощена окружающим ее интерьером, чтобы прислушиваться к ним. Она себя ощущала так, будто шагнула в сказку. Только легкое мелодичное журчание фонтана и приглушенные голоса официантов напоминали ей о том, что это не сон и не кинотеатр, в котором она смотрит фильм.
– Я заказал, надеюсь, то, что вам понравится, – сказал, однако, Дикс, повернувшись к ней с улыбкой.
– Боюсь, это будет слишком дорого.
– Забудьте на время о деньгах. Вы знаете, пока я ехал, я подумал, что вы не имеете никакого представления о том, как получать от жизни удовольствия. Вы относитесь к типу слишком хороших людей. Их так воспитали, что они с подозрением относятся ко всему, что может принести радость или быть просто веселым. «О, это, должно быть, неправильно, – говорят они. – Мне это слишком нравится».
– Да я вовсе не такая, – горячо запротестовала Элоэ. – Я просто думала о том, как я счастлива и как это здорово – оказаться здесь и испытать все это, и что есть вы, и вы мне так помогаете.
– Я рад, что вошел в этот список.
– Ну, конечно, вы. Я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за все, что вы сделали для меня. Если бы не вы, я бы никогда не увидела все эти интересные места, не знала бы, что есть или пить, не узнала бы столько о стране! Я очень вам благодарна, это действительно так.