Он употребил грязное французское слово, от которого Дикс почти инстинктивно напрягся, а затем Элоэ почувствовала, как грубые пальцы заводят ей руки за спину.
Ей связали запястья шнурком, который впился в ее кожу.
– А теперь ноги, – сказал кто-то.
– Я сам свяжу ее, – медленно сказал Дикс. Он наклонился и взял Элоэ на руки.
Дикс отнес ее на небольшое расстояние и усадил на песок. Кто-то подал ему веревку, и она почувствовала, как его руки мягко обматывают ею ее лодыжки.
– Все в порядке, – постарался сказать он очень ласково. – Не бойся.
Было невозможно ему ответить, так как человек, связавший ей руки, находился все еще поблизости. Остальные вернулись к машине. Фонарь осветил ее ноги, когда Дикс поднялся.
– Ей лучше не пытаться уйти, иначе ты заплатишь за это, – сказал мужчина.
– Не думаю, что тебе нужно волноваться, – сказал Дикс. – Она и не собирается убегать. Подозреваю, что с таким уродливым лицом ты ничего не смыслишь в женщинах.
– Я не собираюсь иметь дело с…
Мужчина снова употребил грязное выражение и опять сплюнул; и, прежде чем Дикс мог ответить, он повернулся и пошел к машине.
– Ты бы лучше пошел и помог нам ее вытащить, – сказал он. – У нас не так много времени перед тем, как наступит прилив.
Теперь, когда свет не был направлен ей в лицо, Элоэ могла видеть все более отчетливо. Мужчины все еще работали на лодке, которая перекатывалась сейчас на волнах.
Ее связанные руки болели, и на какой-то момент она почувствовала, что почти теряет сознание, когда Дикс ушел, оставив лежать ее одну на песке.
Что все это значит? Все совершилось так быстро, все это было так страшно, она ощущала себя так, как будто с того момента, как поскользнулась ее нога, она не сделала ни единого вдоха.
Мужчины были опасными. Это единственное, что было совершенно ясно ей. Она поняла это еще до того, как Дикс спас ее, и она поняла также, что он опасался за нее, даже когда, защищая, обнял ее.
Да, он тоже боялся. Она поняла это; поняла это по прикосновению его губ. Ей захотелось дотронуться пальцами до своего рта, чтобы убедиться, что у нее все те же, прежние, губы. Но она не могла двигаться. Он поцеловал ее, поцеловал, потому что это спасло ее, чего еще она не могла полностью понять.
Мужчины все еще возились вокруг машины, которая теперь стояла на палубе рыболовной лодки. Они посветили себе фонарями, проверяя, надежно ли привязаны веревки. Один фонарь поднялся кверху.
Элоэ увидела отраженный в нем цвет машины. Она была красной!
Она почувствовала, как у нее вздрогнуло сердце. Теперь она знала, что за машину они грузили.
Она вспомнила, что рассказывал ей портье, когда миссис Деранж захотела, чтобы Лью повела «кадиллак» в Сан-Себастьян. Это было разгадкой всему, разгадкой тому, что он делал в красном «мерседесе».
Они переправляли машину в Испанию. Вот каким путем испанцы получали дорогостоящие машины, о которых говорил портье. Вот каким образом они избегали налогов, которые им пришлось бы уплатить на границе. Элоэ теперь точно знала, что происходит.
Она увидела, как лодка со своим тяжелым грузом тронулась. Контрабандисты возвращались к берегу, хлюпая по воде.
Да, они были контрабандистами – и Дикс был одним из них!
Глава 8
Стало очень темно. Набежавшие тучи закрыли звезды. Даже несмотря на то, что ее глаза привыкли к темноте, Элоэ с трудом могла рассмотреть, что происходит. Ей стало нестерпимо неудобно сидеть со связанными сзади руками и ногами, вытянутыми вперед. Но ей ничего не оставалось делать, и в тот момент ей даже некому было пожаловаться.
Дикс и остальные мужчины накрыли автомобиль непромокаемым брезентом и теперь боролись с тем, чтобы подтолкнуть лодку к приливу. Наконец им удалось это сделать. Лодка поплыла в открытое море, и Элоэ смогла различить ее силуэт на фоне неба.
Она оценила их смекалку. Машина, накрытая и закамуфлированная, выглядела просто какой-то тяжелой конструкцией на борту обыкновенного рыболовного судна. Ни один береговой пограничник, глядя, как оно движется вдоль берега, не обратит на него серьезного внимания.
В эту минуту Элоэ в мучительном приступе страха подумала, что Дикс мог уплыть вместе с лодкой. Она различила головы мужчин на борту и в течение некоторого времени не могла его видеть в темноте маленькой бухты.
Потом до нее дошло, что Дикс и другой мужчина остались. Они шли по песку к ней, и только когда они оказались в пределах слышимости, остановились. Некоторое время их французский был настолько быстрым, что ей было трудно понять, о чем они говорили. Она догадалась, тем не менее, что второй мужчина, кем бы он ни был, отдавал распоряжения, и Дикс его слушал.
Не было сомнения в том, кто был главным. Она услышала слова «безопасность» и «благополучное прибытие» несколько раз и наконец поняла, что говорил другой мужчина. Это было указание в том, чтобы ее не отпускать до тех пор, пока груз не будет благополучно выгружен с борта лодки на территории Испании.
Дикс не возражал; он просто говорил, что он будет отвечать за нее и что он обещает, что у нее не будет ни малейшего шанса связаться с полицией. Их голоса слегка повысились.
Мужчина в однозначных выражениях сурово высказался, что, если занимаешься таким опасным ремеслом, как это, было бы сумасшествием вмешивать сюда женщин. Все женщины болтливы, по его мнению, и представляют угрозу, которую необходимо устранять.
Дикс отвечал покорным голосом, но в нем был намек на насмешку. Он сказал, что всегда делал все возможное, чтобы избежать затруднений, но затруднения почему-то имеют такую привычку возникать там, куда бы он ни пришел.
Второму мужчине было явно не до смеха. Он вновь повторил, что Элоэ необходимо задержать, по крайней мере, на два часа и что ее молчание должно быть обеспечено любым способом.
– Ты уверен, что ты можешь доверять ей? – спросил он под конец.
– Я вполне уверен, – тихо сказал Дикс.
– Если ты ошибаешься, будет хуже не только тебе, но и ей. – В его голосе была угроза, которую ни с чем нельзя было спутать.
– Я понимаю, – ответил Дикс.
Мужчина повернулся и пошел прочь, бесшумно ступая по мягкому песку. Дикс стоял и смотрел, как он уходит.
Элоэ была уверена, что он немедленно подойдет к ней, но он все еще стоял и смотрел в темноту, хотя не было сомнения в том, что он уже не мог кого-нибудь или что-нибудь увидеть.
Она уже была готова позвать его, закричать, что у нее почти невыносимо болят запястья, как вдруг до нее донесся звук заводимого мотора. Она слышала, как тронулась машина, а затем поехала прочь по дороге. Это как будто послужило сигналом, которого ждал Дикс, он моментально повернулся и подошел к ней.
Он опустился на колени, затем, посветив фонариком на ее связанные запястья, разрезал шнурок острым ножом. Она испытала чувство огромного облегчения, когда ее оковы спали, а возможность двигаться свободно заставила ее забыть обо всем остальном. Она начала растирать запястья, чтобы восстановить кровообращение. Дикс перед этим разрезал веревку, связывавшую ее ноги, не произнося ни слова выключил фонарь и обнял ее.
– Прости меня, дорогая, – сказал он таким голосом, какого она еще от него ни разу не слышала.
Затем его губы дотянулись до ее губ и он поцеловал ее. Это был совершенно иной поцелуй, чем тот, которым он поцеловал ее прежде. Он совершенно ошеломил Элоэ. После минутного изумления она начала бороться с ним, упираясь руками ему в грудь, стремясь высвободить свои губы, но все было бесполезно.
Даже сопротивляясь, она почувствовала такой экстаз и восторг, пронизавший все ее тело, какой она до сих пор еще не испытывала.
Совершенно неожиданно она замерла – стала неподвижной от изумления и почти неописуемого восхищения от того, что его поцелуй пробуждал в ней. Она почувствовала, как в ней загорелось пламя, которое только что разожгли, ее тело стало мягким в его руках, а рот податливым в его требовательных твердых губах.