Наша процессия двинулась в противоположную сторону от костров: к дороге, где ждали еще четверо орков и дюжина лошадей, десять из которых были обвешаны снаряжением. У каждой из этих лошадей к крупам также были приторочены колчаны с луками и стрелами. Оставшиеся два коня предназначались для перевозки пленников, то есть нас.
Драгуну, теперь хмурому и неразговорчивому, и мне связали руки спереди и велели взбираться на скакуна. Если офицер справился с этой задачей легко, то мне удалось умоститься в седле лишь со второй попытки. Орки не преминули отметиться издевательскими замечаниями и смешками.
Руки были связаны на запястьях таким образом, чтобы оставшиеся свободными пальцы могли ухватиться за поводья. На шею кинули веревочную петлю, конец аркана привязали к седлу стоящего впереди жеребца. После гортанной команды высокого орка остальные вскочили в седло и начали выстраивать лошадей по паре в ряд. Наездниками орки выглядели ловкими. Коня с бароном, которому водрузили такую же петлю, как и мне, поместили во второй ряд от головной пары всадников. Я находился в четвертом.
Тронулись в путь мелкой рысцой. Высокого орка другие воины слушались беспрекословно, маленький отряд из десяти вооруженных нелюдей был явно армейским подразделением с железной дисциплиной.
По моим прикидкам ехали на север часа два. Это был не Путь проклятых, а другая дорога, с гораздо более обжитыми окрестностями. Почти сразу же появились встречные деревни, хутора и другие фермы, и везде можно было наблюдать орков. Больших разрушений я не заметил, Загорье пало быстро. По меньшей мере, окрестности Бранда.
Однажды на полпути нам встретилась сотня рейтар в черных кирасах и шлемах. Имперцы неслись мимо с жесткими сосредоточенными лицами. Орки почтительно уступили огсбургцам дорогу.
Столичный город графства предстал таким, каким я ожидал его увидеть после захвата врагом. Посад выгорел дотла и сейчас с полулиге до пепелища выглядел большим черным кругом, опоясывающим крепостные стены. С места пожарища кое-где поднимались тонкие столбики дыма. То ли при штурме в Посаде все-таки завязалось сопротивление, то ли он был отдан на потеху победившей солдатне и после, как водится, спален к чертям собачьим.
С внешнего края земляного вала, что окружал сгоревший пригород почти не пострадавшим частоколом, расположились несколько палаточных лагерей, обнесенных свежим бруствером. Хваленная огсбургская основательность: когда они только успели возвести насыпь и установить стены из заостренных бревен? Сновали пехотинцы, всадники, обозные шлюхи и маркитанты.
Дорога вела в те же ворота, через которые я и Рой покинули Бранд после побега из тюрьмы. Над Белой башней гордо развевался бело-желтый имперский флаг с черным коронованным орлом. Отсюда также был виден западный въезд в город. Через него в город заходили новые колоны войск. Шесть лет назад имперцы сожрали у Леканта владения в Сумеречье, основав новую огсбургскую провинцию - Северную марку. Ныне ее пределы стремительно расширились, а казна императора пополнится серебром с богатых рудников Загорья. Арнийскому королю придется здорово постараться, чтобы вернуть графство, уж очень много войск нагнали огсбурги под Бранд.
Впрочем, до монарших разборок и чужих войн мне дела нет. Поход в Запустение по-прежнему висит надо мной, как топор палача, и вовсе не меняет дело то, что палач дал слабину и позволяет мне вертеть головой на эшафоте. Я бросил взор на связанные руки. Этой ночью надо бежать!
Перед воротами построилось целое каре из пикинеров, внутри которого расположились рундаширы и аркебузиры. Солдаты были расслаблены, кое-кто немного навеселе, но в случае тревоги разрыв в строе солдат, пропускавший в город дорогу, мигом затянется. Имперцы все же опасались контратаки.
Долговязый орк, командовавший нашим караваном, предъявил троице скучающих офицеров бумаги, и нас беспрепятственно впустили в город. Главный город Загорья не узнать: на улицах очень мало жителей, все какие-то взъерошенные, с потупленным взором, и много огбурских военных. На каждом переулке стояли караулы из десятка солдат под начальством капрала или даже офицера. Однако следов боя почти не заметно. Только кое-где разбитые окна и совсем редко копоть вокруг дверных или оконных проемов. Город почти не пострадал, и сейчас затих, замер в ожидании своего ближайшего будущего.
Мы ехали прямиком к внутреннему бастиону Бранда, часто повторяя путь, которым я и толстяк Акан уходили отсюда. Вот и Южная башня приземистого старого замка, что являл собой бастион. У широко распахнутых ворот выстроились пикинеры и алебардисты. За зубцами крепостных стен, уходивших от ворот к западу и востоку, на ярком солнце блестели шлемы. Я решил, что там разместились стрелки.
Копыта лошадей ступили на каменный мост через ров у подножия бастиона. Деревянный конусообразный верх башни венчало еще одно имперское бело-желтое полотнище и выставленный из центрального зева нижнего ряда бойниц деревянный кол с насаженной на него отрубленной головой. Кол наклонили к небу почти вертикально. Так, чтобы было хорошо видно лицо казненного. Какого-то бедолагу прикончили в назидание остальным.
Я бы проехал мимо: что мне до чужой смерти? Тут бы своей головы не лишиться, однако против воли снова посмотрел наверх. Это был Шрам. Джон Шрам. Птицы выклевали глаза, и смерть исказила лицо, но я узнал его.
- Прости! - прошептал я, въезжая в ворота. Руки связаны, и я не мог осенить себя или отрубленную голову знамением. На мне повис еще один неоплаченный и очень тяжкий долг, и слишком много их на последнем из ночных крыс. Я все время убегал от прошлого, аж на Костяной краб! Но не в этот раз! Клянусь именем воровского бога!
Джон пожертвовал собой, чтобы Рой и я смогли уйти, но точку в его судьбе мог поставить лишь росчерка пера одного единственного человека. Таким в арнийском графстве являлся только губернатор. Конрад Даман! Проклятый пепел! Он не переживет сегодняшнюю ночь. Я заскрежетал зубами в бессильной злости.
Он ответит за все! За наемных убийц, перерезавших горло Верману, моему единственному настоящему другу. Даман заплатит кровью за Площадь Правосудия и расстрелянных Чекко, старого Гюга, Булеза, Дино и Лоиса; за каторгу на галерах для близнецов Жака и Жана; за всех остальных, не переживших последний бой моего 'Скорпиона'! И за Джона Шрама!
Даман! Однажды я приду к тебе! Я! Твоя смерть!
Я упивался мыслями о мести и не заметил, как лошади остановились около угла здания из серо-черного камня. Мы прибыли к тюрьме, тому самому двухэтажному каменному строению с решетками на окнах. Стена бастиона, к которому притулилось узилище, была огорожена с трех сторон деревянным тыном и цепочкой огсбургских пехотинцев, а за ними сидели, стояли или лежали прямо на булыжниках мостовой две сотни человек. В центре людского загона горели три костра.
- Вниз давай! Оглох что ли? - Ричард потряс меня за штанину. Руки ему развязали. Правда, радости на лице драгуна я не заметил.
Я кое-как слез с седла. Подошедший высокий орк ножом разрезал путы на руках и с силой толкнул в плечо. От неожиданности я едва не рухнул к ногам стоящего поблизости подофицера. Огсбургец в темном форменном камзоле равнодушно осмотрел меня и что-то пометил в большой тетради, лежащей на сгибе руки. Драгун стоял рядом, вместе мы были словно скот в продажный день.
Потеряв к нам интерес, имперец бросил оркам несколько слов на незнакомом языке и увел их ко входу в тюрьму, сделка состоялась. А к нам, гремя железом, приблизились несколько солдат в кожаных фартуках, как у мясников.
Глава 16. От плохого к худшему
Солдаты в передниках из кожи оказались полковыми кузнецами. Пятеро широкоплечих огсбургских усачей повели нас к противоположному углу тюремного здания. Я шел, не сопротивляясь - сейчас бесполезно дергаться, мне бы только темноты дождаться - а Тейвил взбрыкнул. Драгун тут же получил пудовым кулачищем в живот. Гвардеец согнулся пополам, с сиплым звуком исторгнув из своих легких воздух. Два солдата заломили за спиной барона руки и, не давая разогнуться, так в согнутом унизительном положении и потащили его за мной. Ричард хрипел, не в силах вздохнуть. Били точно в солнечное сплетение.