Вот и получается, что сбежать не могу и единственный путь на свободу - это покорность притязаниям императора Карла на Загорье. Я размышлял над тем, как поступить, чтобы избавиться от оков, когда по загону для пленных побежала рябь вялого возбуждения. Сюда сунулись четверо рундаширов и подофицер, который принял меня и Тейвила у орков. Подофицер кого-то определенно искал, он крутил головой и стрелял взглядом над головами пленных. Имперцы искали барона. Ему опять заломили руки и под басовитые проклятья потащили под светлые герцогские очи. Подофицер остался тут, рядом со мной.
Оставив лейтенанта в двух шагах от Альбрехта Огсбурга, генералов и Дамана, солдаты вернулись. Кажется, они возвращаются по мою душу... Проклятый пепел! Так и есть! Подофицер указал заостренной бородкой на мою закутанную в плащ фигуру. Пнув кованным сапогом для острастки, мне тоже заломили руки. Спустя четверть минуты, я стоял перед важными огсбургцами, опустив голову и спрятав лицо в тень капюшона. Кровь и песок! Мое положение стремительно менялось: от плохого к худшему!
- Он! Это он! - кричал Конрад. Хотя нет, более правильным будет сказать, что Даман вопил. - Герардова ищейка! Его прислали, чтобы следить за мной!
- Как видно, я прибыл сюда не зря, - с каменным лицом сказал Тейвил, когда Даман замолк, чтобы перевести дух. - Жаль, что оказался в Бранде слишком поздно.
Конрад Даман побагровел. Еще мгновение, и его снова разорвёт поток истеричной желчи.
- Довольно, - чеканно произнес герцог.
- Ваша светлость, я всего лишь хотел..., - попытался возразить Даман.
- Вы не услышали меня? - герцог Альбрехт говорил с ноткой равнодушия в голосе, но в его глазах отчетливо мелькнуло раздражение. Когда Конрад Даман заткнулся, огсбургец перевел взор на лейтенанта.
- Это так? Вы посланы на север с... - герцог замялся, подбирая нужное слово. Он изъяснялся на общем языке практически без акцента, - с тайной миссией?
Тейвил оставил обращенный к нему вопрос без ответа.
- Что ж, - после короткой паузы продолжил Альбрехт Огсбург, - у нас отыщутся те, кто поможет сделаться более сговорчивым. Уведите его!
Рундаширы повели барона прямиком к тюрьме. У входа в здание их нагнал кузнец, который принялся сбивать с ног Тейвила кандалы, однако ничего хорошего это ему не сулило.
Герцог Альбрехт заговорил с генералами на имперском наречии, Даман переминался с ноги на ногу в сторонке, а я обливался потом под шерстяным плащом. Про меня как будто забыли. Но нет, ненадолго. С меня сорвали капюшон.
Брат императора со скукой разглядывал мою небритую физиономию с ссадинами и синяками. Ну что за интерес допрашивать какого-то купца? Зато Даман превратился в большую толстую рыбу: таращил глаза и беззвучно открывал рот, силясь что-нибудь выдавить из себя. Экс-вице-король Заморской Арнии узнал меня с первого взгляда. Эх, лучше бы орки избили до неузнаваемости.
Альбрехт Огсбург заметил необычное поведение Дамана и теперь с гораздо большим любопытством посмотрел меня. В свите герцога тоже не оставили без внимания происходящее, уж больно яркими пятнами пошел Конрад Даман.
- Ты, - наконец смог произнести Даман, - Живой!
- Да и ты, как погляжу, не издох.
Тирада, что последовала после этих слов, была достойна самого дна любого из злачных мест, какие только можно представить. Даман орал, что есть мочи и даже попытался подступиться ко мне, однако был остановлен одним из серебряных. Кричал Даман без стеснения, на всю округу.
- Кто это? Вы знаете имя сего человека? - спросил герцог, как только Даман заглох на мгновение, чтобы достать платок.
Даман переводил маленькие глазки то на меня, то на имперца, постепенно он приходил в себя. Герцог терпеливо ждал, чего не скажешь об его свите. Высокопоставленные офицеры вовсю шептались позади Альбрехта Огсбурга и как будто насмехались над Даманом.
- Ваша светлость, - заговорил Даман, - это очень опасный преступник. Он вор и пират, убийца...
Конечно, Конрад загнул, назвав меня убийцей, но в целом мне было безразлично, что он наплетет. Стало все равно, что будет со мной дальше; хуже, чем мог представить, точно не будет. Надо ж так глупо попасться!
- ... и надлежит четвертовать! - закончил свою речь Даман.
- Душа этого человека принадлежит Церкви! Это дело церкви! - вдруг громогласно объявил отец Томас. Я и не заметил, как он очутился близ герцога и теперь буравил меня взглядом. Его взор прожигал насквозь. Истинный инквизитор!
- Душа каждого из здесь присутствующих принадлежит империи! - левый глаз герцога дернулся. Хорошее расположение духа и выдержка покинули его. Альбрехт Огсбург вплотную подошел к инквизитору и медленно проговорил. - А здесь я олицетворяю власть Его Императорского Величества, и только мне решать, забрать ли эту душу либо поступить с ней иным способом.
Над окрестностями тюрьмы повисла гробовая тишина.
- Напоминаю вам, святой отец о времени. Его Величество Карл Первый милостиво даровал вам и вашим чадам три дня на раздумье. Готова ли инквизиция Северной марки...
- Инквизиция Арнийского Сумеречья! - Томас Велдон перебил Огсбурга своим железным тоном, от которого у обывателей Бранда тряслись коленки.
Герцог побледнел, но его пронял не страх, а ярость. Тем не менее, совладав с собой, он продолжил:
- Готова ли инквизиция... - Албрехт старался говорить, избегая острых углов, - Готова ли инквизиция Бранда дать клятву верности Его Императорскому Величеству?
Даже я был поражен, только что имперец предложил священнику подчиниться светской власти. Неслыханно! Церковь всегда стояла особняком от политических дрязг и войн. По меньшей мере, Матерь Церковь постоянно декларировала это. В любой стране духовенство подчиняется только папе - первосвященнику в Тиме и наместнику Бога Отца и Бога Сына на Орноре, но, видимо, в империи огсбургов с недавних пор все иначе.
- Однажды я уже дал обет, - молвил отец Велдон. Он воспринял слова герцога очень спокойно. Скорей всего слышал их не в первый раз. - Я давал обет Двуединому Святому Духу и Матери Церкви. Новая клятва может быть только Дьяволу!
Отец Томас Велдон невозмутимо сложил руки на груди и спокойно посмотрел в глаза Альбрехту Огсбургу. В лицо герцога, олицетворявшего власть Его Императорского Величества, как он сам выразился, было брошено страшное оскорбление. Я покосился на троицу инквизиторов, сбившихся кучкой в дюжине шагов позади, перед цепью оцепления. Они держались, стараясь сохранить невозмутимость, но церковникам было очень не по себе.
Герцог не выдержал напора черных глаз инквизитора. Он вернулся к своей свите, метнув через плечо подофицеру, притащившему меня и Тейвила за оцепление:
- Этого тоже увести!
Кинув на меня злой, мстительный взгляд, довольный Даман засеменил за имперцами.
- Я настаиваю! - Велдон сделал несколько шагов к огсбургцам, пока его путь не преградили двое серебряных. - Он совершил тяжкий грех! Он не только сбежал из тюрьмы, но и помог проклятому избежать упокоения!
Герцог замер и спустя один удар сердца резко развернулся на каблуках. Пальцы правой руки его светлости тарабанили по эфесу шпаги.
- Я велел увести его, - герцог все же справился с эмоциями и заговорил ровным тоном, начав с незнакомого слова. - В каземат, где и разберемся во всем, а ваше время, святой отец, истекает завтра.
Альбрехт Огсбург, его свита и аркебузиры ушли. Мне велели идти к полевой кузне, где солдаты не спеша и без суеты, которую демонстрировали перед высоким начальством, освободили от цепей. Я все время помышлял о бегстве, однако солнце светит ярко, кругом полно имперцев. Я обреченно поплелся за подофицером, у которого снова появилась толстая тетрадь. За спиной на чужом наречии о чем-то спорили два конвойных рундашира.