— Это моя вина. Я не должен был оставлять её. Мои родители не должны были везти мою дочь через полмира, чтобы встретиться со мной… — я впервые произношу это вслух.
Она выглядит испуганной, отворачивается от окна и смотрит в мою сторону. Но ничего не говорит. Просто подходит и садится на свой стул.
— В тот день, когда я встретила тебя в музыкальном магазине, тоже шёл дождь, помнишь?
Я киваю. Помню всё о том дне — дождь, капли воды, падающие с её волос, то, что она пахла гарденией, когда украдкой подошла ко мне.
— Добсон Скотт Орчард стоял перед музыкальным магазином. Он был под зонтом и предложил проводить меня до машины. Не знаю, была ли я одной из тех, за кем он следил, или выбрал меня на месте, но у меня был выбор: спрятаться под его зонтом или войти внутрь и поговорить с тобой. Похоже, в тот день я сделала правильный выбор.
— Боже мой, Оливия. Почему ты мне не рассказала?
— Я никогда никому не рассказывала, — пожимает она плечами, — но тот момент, момент, который изменил всё, оказал на меня сильное влияние. Вся моя жизнь была бы другой, если бы я не пошла тогда к тебе. В следующий раз ты увидел бы меня в выпуске новостей.
Она кивает, опустив взгляд в пол, её маленький рот немного скривился. А потом она чуть тише продолжает.
— Если суммировать все те вещи, которые не должны были произойти в нашей жизни, то они бы убили нас всем своим весом, Калеб Дрэйк. Ни я, ни ты — никто не может знать наверняка, как наши решения повлияют на линию жизни. Если ты виноват, то и я.
— Как?
— Если бы я сделала то, что велело сердце, и сказала тебе «да», то ты бы не поехал в Лондон. Люка и Стив были бы живы, твоя дочь не лежала бы в больнице в состоянии комы.
Несколько минут мы молчим, пока я обдумываю её слова. Все, что она сказала, пугает.
— Тогда почему ты принялась за его дело?
Она глубоко вздыхает. Я слышу, как из неё выходит воздух.
— Приготовься, это прозвучит ужасно.
Я хватаюсь руками за стул, и у неё вырывается смешок.
— Я почувствовала связь с ним. В тот день мы оба боролись с нашими одержимостями, — она широко распахивает глаза, когда приступает к финальной части. — Мы оба искали кого-то. Мы оба были так чертовски одиноки, поэтому рискнули такими не быть. Ты чувствуешь отвращение ко мне?
Я улыбаюсь и провожу мизинцем по руке Эстеллы.
— Нет, Герцогиня. Твоя способность видеть ситуацию с разных сторон и мысленно ставить себя в один ряд с отбросами мира — вот за что я люблю тебя.
Я жалею о своих словах в ту же минуту, как они вылетают из моего рта. Вглядываюсь в её лицо, чтобы увидеть реакцию, но её нет. Может, она привыкла к моим признаниям в любви. Может, не услышала меня. Может…
— Я тоже тебя люблю.
Я встречаюсь с ней глазами и долго удерживаю её взгляд, а в это время моё сердце бешено стучит.
— Ну, разве это не прекрасно. Вся эта чертовски неуместная любовь.
Наши головы устремляются к двери, когда Лия врывается в комнату. Она проходит мимо, даже не взглянув на нас. И направляется прямо к Эстелле. Признаю, хотя бы приоритеты она расставила правильно. Слышу, как у неё перехватывает дыхание, когда видит Эстеллу.
— Дерьмо, — произносит она. Её ладони прижаты ко лбу, а пальцы напряжены. Если бы ситуация не была такой плачевной, я бы рассмеялся. Она наклоняется к ней, еще раз повторяет: — Дерьмо, — а потом быстро встает. Качается на каблуках, затем опускается на кровать.
Она поворачивается ко мне.
— Она приходила в себя? Спрашивала про меня?
— Да и да, — отвечаю я. А в другой части палаты Оливия встает, словно собирается уйти.
Я беззвучно прошу: «Подожди» и поворачиваюсь к Лие, которая начинает плакать. Кладу руку на плечо бывшей жене.
— Она выбралась из леса. Все будет хорошо.
Лия смотрит на мою руку, а потом на мое лицо.
— Ты имеешь в виду, из рощи, — говорит она.
— Что?
— Из рощи, — повторяет она. — Ты сказал «лес». Но учти, что ты больше не в Англии, ты в Америке, а в Америке мы говорим «из РОЩИ»! (Прим.: имеется в виду устойчивое выражение «Be out of the woods» (дословно: «выйти из рощи»), означающее «избежать опасности». Калеб же употребил вместо «woods» («роща») слово «forest» («лес»).
Ее голос становится громче, и я понимаю, что за этим последует.
— А если бы ты остался в Америке, этого бы не произошло. Но ты сбежал из-за неё! — она показывает пальцем на Оливию. Если бы её палец был стрелой, то вонзился бы в сердце Оливии.
— Лия, — тихо произносит Оливия, — ещё раз покажешь на меня своим наманикюренным пальцем, и я вырву его прямо из твоей руки. А теперь отвернись и улыбнись, твоя дочь просыпается.