Пять минут спустя постучались в мою дверь. Должно быть, она слышала, как я бежала.
— Джульетта? — спросила Беа. — Ты в порядке?
— Д… да, — ответила я.
Она открыла дверь, и я поняла, что выгляжу не в порядке, сидя в такой позе на матрасе. Ее взгляд смягчился.
— Это старый дом, — сказала она. — Ты услышишь скрип, но это всего лишь доски.
Комната моего отца закрыта изнутри.
— Что это за жуки? — спросила я не то, что хотелось бы. — Они такие громкие…
— Сверчки, — ответила она. — И цикады. Абсолютно безвредны. Они живут в лесу. Боюсь, я ничего не могу с ними поделать. Если привыкнешь к ним, они будут действовать на тебя успокаивающе.
Я сглотнула.
— Я думаю… — я не была уверена, что что-то настолько громкое, может быть успокаивающим. Движение под окнами нашей квартиры в Нью-Йорке постоянно будило меня.
Она взглянула на меня так, словно решаясь на что-то.
— Давай, вставай, — сказала она, двигая стопку постельного белья. — Помоги мне надеть пододеяльник.
Я послушно взялась за концы пододеяльника, когда она мне их дала, и вскоре тонкое, выцветшее одеяло было на месте.
— Я сомневаюсь, что тебе будет холодно, — сказала Беа. — Но дополнительное одеяло находится в туалетном столике в соседней комнате. Я должна сказать тебе, — она выглядела оживленной, — завтра ты идешь в школу.
Мои глаза расширились. Завтра. Я не ослышалась? Не слишком ли быстро?
— Завтра понедельник, в конце концов. Я полагаю, чем раньше ты вникнешь в нормальную жизнь, тем лучше. Это не государственная школа. Она частная, и имеет некоторые… требования для поступающих.
Я не могла и предположить, что она имеет в виду, но я и не уверена, что хотела бы это знать.
Все, что угодно, чтобы держать меня подальше от себя, я полагаю. Но, по крайней мере, меня не полностью выгнали из дома.
— Мне очень жаль, — выпалила я.
Она посмотрела на меня с любопытством.
— За всё это, — сказала я. — За то, что так внезапно здесь оказалась.
Она выглядела удивленной моим извинением.
— Не беспокойся об этом, — ответила она. — Ты не выбирала это.
Она не сказала, что я ей не в тягость. Я опустила голову. Беа встала, выглядя так, словно ей неудобно.
— Спокойной ночи, Джульетта, — сказала она, закрывая за собой дверь.
Во всем, что случилось, была одна вещь, которая еще больше сбила меня с толку — она не сказала ни слова о моем отце. Ни одного за все время.
Я полезла в ящик комода и достала пустой дневник. Я осмотрела обложку внимательнее, на этот раз, ища всякого рода знаки. На ней было лишь несколько случайных царапин, но внутри, почти у корешка был отпечаток имени, утонувшем в коже. Кира.
У меня перехватило дыхание. Эта вещь принадлежала моей матери — я держала в руках что-то ее! Что он делал в этом доме в задней части пустого комода? Может быть, это было то, что она оставила позади, то, что не имело значения. В конце концов, дневник был пуст. Большим пальцем я погладила страницы. Может, это бессмысленно?
Но, что если это не так?
Я легла на кровать, прижимая дневник к груди и прислушиваясь к насекомым, которые клекотали колыбельную.
Глава 2
Камилла
Однажды девушка с ее опекуном покинули безопасность дома, чтобы найти свою дорогу в большом мире.
— Это свалка.
— Этому месту просто нужен ремонт.
— Нет, это свалка, — Камилла посмотрела на Габриэля. — Люди никогда не будут здесь есть.
Она говорит по-японски, он — по-английски. Именно так они разговаривают многие годы.
— Будут, как только я закончу здесь, — абсолютно уверенно сказал он.
Он никогда не был неуверенным в том, что делал, почему в этот раз все должно быть по-другому?
Они стояли перед небольшим каменным зданием, вид которого был еще печальнее, чем тот, в котором его уличили. Сорняки росли из трещин на стоянке. Окна были грязными. Вывеска на фасаде рухнула. Им сказали, о прошлогоднем торнадо. Способ кончины здания не был так уж и важен для Камиллы — факт оставался фактом — это бесполезно. Габриэль же каким-то чудом превратил это в преимущество.
— Торнадо прошло прямо перед этим местом, но ничего кроме вывески не упало, — говорил он. — Твердое, как скала. И в любом случае, я бы заменил вывеску.
— Нужно заменить всё здание, — ответила Камилла. — Это церковь, Габриэль. Ты не можешь просто начать подавать круассаны и кофе в церкви.
— Вот почему мы реконструируем это здание, детка, — ответил он, улыбаясь и щурясь от солнца, пытаясь рассмотреть дорогу. — Видишь все эти машины? Это место имеет идеальное расположение. Там заполненная автостоянка бизнес-центра всего лишь в миле [1] вниз по дороге. А за углом школьная. Ты действительно не имеешь ни малейшего понятия, как Хэйвенвуд вырос за последние несколько лет, — упрекнул он.
— Большой или маленький, скидка на твой страх и риск, — торжественно произнесла Камилла.
— Ну, спасибо, Печенье Удачи.
Камилла вздохнула и откинула длинные вьющиеся волосы цвета золота от лица. Солнце отразилось в большом железном браслете, который облегал большую часть ее левого запястья. Это место изнемогало от зноя, не смотря на то, что уже стоял ноябрь. Погоде в южной части США не было равных. Уровень влажности делал воздух плотным. Она оставила ее любимую толстовку в машине. Да, внезапно у них появилась машина. Он является ее опекуном уже шесть лет, и у них никогда не было машины. Так же, как она никогда не была за пределами Токио, и не ходила в настоящую школу. Насколько ей известно, Габриэль никогда не открыл бы кафе, несмотря на его притязание о знании про них все. Токио в Алабаму? Серьезно?
— Почему мы здесь? — в отчаянии спросила она, уже в миллионный раз за сегодня.
— Для контроля за вандализмом, — ответил он.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Спроси меня позже, — произнес Габриэль.
Она скрестила руки на груди.
— Сейчас уже позже?
— Нет, — с непоколебимо хорошим настроением ответил он. — Ну же, давай посмотрим, как много строительная бригада успела сделать внутри.
— Ты в хорошем настроении, — прокомментировала она угрюмо.
— Я люблю этот город, — ответил он, направляясь к входной двери.
«Город», по мнению Камиллы, едва ли мог зваться таковым.
Габриэль утверждал, что Хэйвенвуд довольно большой, но после того, как их самолет совершил посадку, они проехали утешительный свет эстакады и оказались на извилистой двухполосной дороге. Дороги, удаляющиеся от шоссе, изгибались и извивались, пересекая засаженные поля и недавно построенные подразделения. Деревья были везде. Хотя она видела и небольшие горы на горизонте, участок шоссе с церковью/кафе располагался на равнине, гораздо большей, чем Камилла привыкла видеть. Камилла привыкла. Она никогда не была окружена таким количеством деревьев на такой концентрированной территории. И среди таких высоких, устоявшихся, наползающих со всех сторон… нависающих над дорогой…она чувствовала клаустрофобию. Если говорить о доме, в Токио, деревья в Японии были красивыми и тонкими, распланировано размещенные в садах и парках в связи с ценностью и ограниченностью пространства. Деревья были главным украшением — произведением искусства. Здесь же чувствовалось, что деревья — законные владельцы земли, армия, которая восстанавливается так же быстро, как ее сокращают.
Хотя листья уже начали опадать, желто-красное полотно все еще мелькало перед глазами. Камилла сравнивала листья с синяками. Цвета напоминали ей о безнадежной битве с приходящей зимой — грустной, но в то же время смелой, а потому и красивой. Хотя, учитывая жару, которая стояла в ноябре, было достаточно сложно представить здесь зиму.