Выбрать главу

Габриэль задумался, вновь взглянув на Шарлотту.

— Это ваша школа, — пожал он плечами.

— Я рада, что мы поняли друг друга, — сказала Рин. — Ничего другого я и не ожидала.

Габриэль обнял Камиллу за плечи.

— Самое важное — это образование Камиллы.

В этот момент снаружи раздались звуки — металлический скрежет, а затем низкий свист.

Ее глаза сузились. Остальные не были способны услышать этот звук, но она точно знала, что это было. Она молча подошла к входной двери.

Рин пробормотала:

— Как грубо.

Но Камилла не обратила на женщину ни малейшего внимания, словно бросая вызов. Как и этот идиот.

Она повернула за угол здания и столкнулась лицом к лицу с парнем не намного старше ее, который держал в руке баллончик с краской. Он встретил ее хмурый взгляд и выдал ей зубастую улыбку.

— О, тут кто-то был? Плохи дела, — неискренне сказал он.

Он должен был заметить машины на стоянке. Наверное, он даже слышал голоса внутри. Камилла слышала их стоя здесь — сейчас Габриэль пытался найти общий язык с Рин. Камилла взглянула на серую кирпичную стену, на которой рисовал парень какое-то лицо с острыми зубами. Она перевела взгляд на него. Темные зубчатые волосы, лицо всё в пирсинге. Шрам от кончика носа по всей щеке. Она знала этот тип парней. Такие, как он, часто встречаются по всему Токио.

Она посмотрела на другую сторону улицы и дома за ее пределами. Должно быть, он оттуда.

— Убирайся! — потребовала она на английском.

Он фыркнул, не впечатленный.

— Я еще не закончил, — усмехнулся он.

Он снова встряхнул баллончик.

Камилла разразилась бранью.

— Я сказала, убирайся, — уже громче отрезала она.

Его глаза бросали вызов.

— И что ты будешь делать, Златовласка? — он подошел ближе, грозно взирая на нее с высоты своего роста, пытаясь напугать. — Вы, иностранные дети, приходите в наш город, ведете себя, как пожелаете, а потом убегаете плакаться к мамочке и…

Камилла толкнула его, и он оступился, улыбаясь.

— Камилла, — прозвучал голос Габриэля. — Хватит.

Ее пульс ускорился. Она почувствовала, что ее вены на левом предплечье упираются в железный браслет. Никто не мог говорить про ее родителей в подобном тоне и думать, что это сойдет ему с рук.

Она оглянулась. Взрослые вышли из здания. Габриэль бегло посмотрел на сцену, развернувшуюся перед ними. Рин рассматривала Камиллу с неодобрением. Шарлотта была ошеломлена.

— Уоррен Хайд! — воскликнула Шарлотта. — Как ты мог?

Он пожал плечами.

— Это место заброшено уже довольно давно. Я думал, тут никого нет.

Лжец!

— Здесь машины и вполне видно, что ведутся строительные работы, — яростно говорила Камилла Габриэлю на японском.

Он просто положил руку ей на плечо, универсальный знак, указывающий на то, что ей нужно успокоиться.

— Даже если это и правда, — говорила Шарлотта парню, — мы все еще не ходим по округе, разрисовывая дома.

— Нет, — согласилась Рин. — Но также мы не набрасываемся на остальных учеников в общественных местах, — ее глаза остановились на Камилле. — Вы даже не перешли порог школы, мисс Тиг, и уже прибегаете к насилию. Да, я бы сказала, что ваш испытательный срок более чем оправдан. Идемте, мистер Хайд, я провожу вас. Мистер Кацуро, мы продолжим наш разговор позже.

— Надеюсь на это, — спокойно ответил Габриэль.

Бросив ухмылку Камилле, парень последовал за Рин к ее машине.

Шарлотта облегченно вздохнула, когда они уехали:

— Мне очень жаль. Иногда он просто невозможен.

— И когда же Рин Унимо взяла все дела в свои руки? — спросил Габриэль, наблюдая за тем, как машина выезжает с парковки.

— В течение лета, — ответила Шарлотта. — Я знаю, она кажется резкой, но у нас никогда не было такого спокойного года, как этот.

— И она разработала некоторые проекты, которым вы все очень рады.

Шарлотта слегка покраснела.

— Что?

— У тебя мел на рукаве рубашки. Ты превратилась в рассеянного профессора.

— Я учитель химии в средней школе, а не профессор, — упрекнула она. — Она увеличила мне бюджет, если ты это имел в виду под проектами. У меня появилась возможность собрать набор получше по химии для детей, — она улыбнулась Камилле. — Тебе повезло, я запланировала парочку действительно классных вещей. Если мы не подпалим что-нибудь до Рождества, я буду удивлена.

Габриэль вздохнул, рассматривая новые граффити.

— Почему у меня такое чувство, что ты единственная, кто рад нас здесь видеть?

— Рин просто очень осторожный человек, — великодушно произнесла Шарлотта. — А Хайд… тут ничего личного. Он, кажется, считает, что должен проверить каждого нового студента.

— И Тэйлор?

Ее улыбка исчезла.

— А что с ним?

— Ах, — видя ответ на свой вопрос в ее реакции, произнес он. — Тем не менее, не всё так плохо.

— Не сдавайтесь, ладно, — сказал Шарлотта. — На днях он подойдет к тебе.

— Ты говоришь, что…

— Будет лучше, если ты перестанешь провоцировать его, — увещевала она.

Он улыбнулся.

— Мне нравится думать об этом, как о том, что я учу его заводиться.

— Скорее свиньи полетят, чем научится заводиться Джон Тэйлор, — сухо ответила Шарлотта.

— Может, это мне стоит посоветовать тебе не сдаваться, — ответил Габриэль.

Она засмеялась.

— Давай будем реалистами. Ну, мне пора возвращаться. Похоже, мы завтра встретимся с тобой в классе, Камилла.

Девушка пожала плечами.

— Она рада, — солгал Габриэль.

Шарлотта рассмеялась.

— Бьюсь об заклад, я смогу ее обрадовать. Увидимся.

Камилла и Габриэль вернулись в душное, незаконченное кафе. Он корпел над списками и схемами на неокрашенном прилавке. Она прислонилась к колонне, мечтая о том, чтобы тут был стул.

— Я не хочу ходить в школу с этими людьми, — сказала Камилла, радуясь, что наконец-то можно говорить на японском, как нормальный человек.

— О, ведь не всё так плохо, — отозвался Габриэль. — Шарлотта очаровательна. Разве ты не слышала? Она позволит воспламенять разные вещи на уроках химии.

— Мне не нравится Унимо, — проворчала она.

— Ты ей тоже не нравишься, — весело согласился он. — Но, если быть честным, в этом есть моя вина. Всегда есть кто-то, кто стремится уничтожить нас, и лучше привыкнуть к этому сейчас. Кстати… напомни мне то правило.

Камилла вздохнула. Если бы ей давали пять центов каждый раз, когда она повторяет эти глупые правила.

— Держаться подальше от баров. Не подходить к модным ресторанам. Не подходить к лесу. И никогда…

— Никогда-никогда.

— Ничего не курить.

— Никогда. Если ты видишь человека в дорогом костюме? — подсказал Габриэль.

— Не смотреть ему в глаза, и немедленно найти тебя.

— Если ты видишь человека с зелеными волосами?

— Притвориться, что я его не вижу, и немедленно найти тебя.

— Если ты видишь женщину, одетую в кожу?

— Бежать к черту.

— Моя девочка.

— Это действительно странные правила, Габриэль.

— Мы живем в странные времена, детка. Я повторяю тебе всё это для твоей же безопасности. Теперь можешь пойти распаковывать вещи или остаться послушать серенаду об инвентарных списках.

Камилла поморщилась.

Наверху Камилла рассмотрела новое пространство, критически оценивая то, на что подписал их жизни Габриэль. Ее комната была маленькой и тесной, хотя от этого ей было даже комфортно. Здесь было окно, открытое лишь на несколько сантиметров, чтобы проветрить комнату, с видом на лес. У нее не было кровати, только футон[2]  на полу, но она как раз таки предпочитает его. Остальное пространство занимал большой комод, оставшийся от прежних владельцев в комплекте со стулом и большим позолоченным зеркалом, отчаянно нуждающимся в полировке. Камилла наклонилась, рассматривая рамку. Кто знает, из какого металла, сделана рамка под всей этой паутиной? Она дотронулась рукой до металла.

вернуться

2

Футон