— Она разговаривала с Габриэлем некоторое время назад, — ответила я.
— И на днях, — пробормотал он, практически себе под нос. — Она собирается совершить то, что не сможет потом поменять…
— А вы собираетесь сказать: «Я же тебе говорил»?
Он взглянул на меня, его карие глаза полны холодной силы.
— Или промолчите, — исправилась я.
— Забудь это. Пойду, проверю классы, — проворчал он, уходя в направлении боковой двери.
Я вернулась к плакату, удивляясь, почему некоторые люди только кажутся страшными. Где Мак, когда так необходимо равновесие.
Будто я призвала его, он появился рядом со мной.
— Святое дерьмо, ты не поверишь, что произошло, — сказал он.
Дестин и Беа стояли позади него.
— Ты видела Джона Тейлора? — спросила Беа, внимательно осматривая толпу.
— Только что был здесь, — ответила я, неуютно чувствуя себя от беспокойства, которое они выражали. — Пошел искать Шарлотту. Пойду, позову его. Присмотрите за столом, пока не вернется Камилла?
— Унимо перехватила ее, когда мы зашли забрать ее вещи с кендо, — сказал Мак.
— Она была с вами?
— Просто найди Джона, — отрезала Беа. — Мы все объясним, когда вы с Джоном вернетесь.
— Хо-хорошо, — согласилась я, направляясь к двери, за которой исчез Тейлор.
Я заметила кого-то внизу на лестничной площадке. Я пошла туда, думая, что это Тейлор, но оказалось, что — Габриэль.
— Что ты… — начало было говорить я, но он закрыл мне рот рукой, указывая на трех людей, стоящих выше по лестнице.
Вот и она.
Я обошел зал, пока не заметил ее в фойе, разговаривающей с кем-то. Ее собеседник стоял ко мне спиной, я видел его темные волосы и длинное шерстяное пальто. Это должно быть Габриэль. Они с Шарлоттой проводили много времени вместе. Шарлотта всегда плохо разбиралась в мужчинах, и ее вкус еще больше испортился, с тех пор как ее братья уехали из города. Она имеет привычку привязываться к людям, которые используют ее в достижении своих целей. И Габриэль — последний человек с кем бы я ее мог представить.
Я собирался окликнуть ее, отругать, что ушла с фестиваля и не присматривает за учениками. Но этот человек оборачивается, замечает меня, и быстро наклоняется к Шарлотте, целуя. Инстинктивно, я понимаю, что этот поцелуй специально для моих глаз. Я замираю, кровь холодеет в моих жилах. Саймон.
Я всегда знал, что, в конце концов, он вернется. Но это не то, что я ожидал. Саймон отступает от Шарлотты, ухмыляясь мне в лицо.
Я неправ. Он намного хуже Габриэля.
Шарлотта оборачивается, сверкая ярко-рыжими волосами.
— О, Джон… Смотри, Саймон вернулся домой!
— Это то, что я думаю? — говорю, настолько ровно, насколько могу.
— Посмотри на себя, Тейлор, ты почти что старенький профессор. В точности такой же, как я ожидал, — говорит Саймон, оценивающе осматривая меня и обнимая Шарлотту за плечи.
Я не видел его в течение десяти лет, но он не особо изменился. Появляющиеся морщины на лбу, двухдневная щетина. Темные круги под глазами, крепко сжатые губы.
Но некоторые девушки ведутся на это.
— Я… прости, что не говорила тебе, — сказала Шарлотта. — Я знаю, что ты волновался за него, но он в порядке.
Черт, Шарлотта. Он не может относиться к ней серьезно. Он никогда не обращал на нее внимания. Это своего рода наказание, которое он устроил для меня. Потому что как бы я не хотел забыть, Шарлотте всегда он нравился. Все те ужасные бойфренды, которые у нее появлялись за все эти годы, лишь замена Саймону. Она разваливалась на части, когда Кира и Саймон сбежали в выпускной год.
— Честно говоря, я не волновался, — отвечаю я.
Саймон прислоняется к перилам, выглядя так, будто он на своем месте. Это задевает меня.
Он никогда не был частью этой школы, он ушел даже прежде, чем ее построили. Я никогда не притязал на Шарлотту, но Хэйвенвуд — часть меня. Я ненавижу ее большую часть времени, и возможно, это заклятие связало меня с ней, но это моя школа, не его. Здесь я ему не подчиняюсь.
— Ты не собираешься рассказать ему нашу радостную новость, Шарлотта? — говорит Саймон.
Шарлота нервничает.
— Скоро появится еще один Грэм, — говорит она плавно. — Настоящий, на этот раз.
Я смотрю на Шарлотту. На ее живот. Она поправилась.
— Джон, не смотри на меня так, — умоляет Шарлотта. — Это хорошая новость.
«Тогда почему ты выглядишь такой виноватой?» — думаю я. У меня в ушах начинает шуметь. Половина меня хочет убежать, по крайней мере, на расстояние связывающего заклинания. Другая половина хочет убить Саймона на месте.
— Это так похоже на него, — говорит Саймон, не отводя от меня взгляд. — Теперь понимаешь? Каково это?
— Каково это? — переспрашиваю я через зубы.
— Ты серьезно собираешься делать вид, что ничего не произошло? — он внезапно закипает, толкая Шарлотту в мою сторону. — Я страдал годами из-за тебя, пытаясь понять, почему мои силы не работают в собственном доме. И я освободился от тебя… Я должен был быть в порядке. Но каждую ночь я приходил в свою квартиру, где ждало маленькое отродье, а мои силы уменьшались и исчезали. Ты думал, что я никогда не пойму? Думал, я настолько глуп?
Я перестал дышать, слушая его.
— Нет, — говорю я, а ужасная ночь, которую я пытался забыть, возникает у меня в памяти. Я так ненавидел ее за то, что она манипулировала Саймоном. И мной.
Шарлотта смотрит на меня как на незнакомца. Я пытаюсь унять возрастающую панику.
— Нет, — еще раз говорю я. — Ты придумываешь, Джул не…
— То есть, ты никогда не спал с Кирой? — требовательно спрашивает Саймон, и я вздрагиваю.
Эти слова, сказанные вслух, кажутся слишком реальными. Я хочу, чтобы это было невозможно. Чтобы в ту ночь ничего не случалось.
— Скажи мне правду! — кричит Саймон.
Мой голос звучит тихо по сравнению с его.
— Раз, — сглатываю, — только один раз.
— Одного раза достаточно, — отрывисто говорит Саймон. — Ты хоть имеешь представление о том, что сделал? Я провел исследование. Я знаю пророчество. Рожденный абсолютной властью и бессилием, — он смеется, и эхо проносится по всему атриуму. — Это твоя девчонка. Монстр из всех монстров. Если бы она была моей, действительно моей, ничего этого бы никогда не произошло. Кира никогда бы не оставила меня. Я никогда бы не украл зеркало у Габриэля Кацуро, а он бы не привез сюда своего питомца Волка. Эндер бы не преследовала его здесь. А я бы не заставил Шарлотту проходить через это, — он целует ее в лоб, но его улыбка остается жестокой.
— Саймон! — она отталкивает его, восклицая с ужасом и трепетом.
— Но всё это произошло, — Саймон смотрит на меня. — И это твоя вина. Я хочу, чтобы ты помнил, что это ты разрушил мою жизнь, когда будешь смотреть на останки своей.
— Саймон, — протестую я, но окна начинают плавиться, стекло стекает и складывается в острозубчатую форму, плавающую в воздухе. Они плавают вокруг него, создавая барьер из кристаллических ножей.
— Моя мать сказала тебе, где зеркало моего отца? — спрашивает он, продвигаясь вперед. — Его шедевр, ведущий в Междумирье. — стеклянные ножи крутятся вокруг него. — Отдай мне зеркало, и я, возможно, уйду по-тихому.
Я протягиваю руку, пытаясь оградить Шарлотту. Боже мой, она носит его ребенка. Он сошел с ума? Я пытаюсь дотянуться до той части меня, которая держит учеников под контролем, но ничего не происходит. Та же тяжесть, которую я чувствую с детства. Тяжесть, которая подсознательно удерживала Саймона от его истинной силы, той части, которой не место по эту сторону зеркала.
Он посмеивается над моей растерянностью.
— Я выработал иммунитет от Тейлоров за все эти годы, — рычит он, произнося фамилию словно проклятие.
— Тебе нужно лучше тренироваться, если хочешь справиться с кем-то подобным мне. А теперь давай посмотрим, — говорит он, доставая из кармана ручное зеркало с серебряной оправой в виде лозы, — где твоя дорогая дочь?