— И?
— Да вот через две недели дырка-то пропала. Я стал носится по пустым руинам, кричать. Тут наткнулся я на единственные ворота и заколотил кулаками. Меня и схватили.
— Зато не помер.
— Здесь помру, парень. Вытащи меня! Отплачу!
— Для тебя пути нет. Лучше скажи, чего узнал в тюрьме?
Старик вошел под колпак темноты, но продолжил разговор.
— Да что тута рассказывать! Кормят плохо, весь день на фабрике, душно ужасно, этот звон до сих пор в ушах стоит…
— Что-то особенное? Так сказать, из уст стражи? Может, говорили о ком-то? О человеке по имени Катти, ммм?
— Нет, не слышал о таком. Помню это… все на молитвы собираются каждый час. Это спасение. Можно хотя бы поговорить в полный голос. Эй, Бассо, как дела?
— Да как, — услышал я тихий голосок, — как всегда, Тарк.
Я пошел на зов. Все равно не мог ничего вытащить из этого скряги. И его самого тоже. Поделом ему, каждый сам за себя. В Заброшенный Квартал влез, дурак есть дурак!
— Вы еще кто?
— Вы? Я добрый человек, пришел за информацией.
— Стой! Стой! Я все уже рассказал! Не было злого умысла, я случайно… Свеча сама…
— Тише, ты не правильно меня понял, я… не здешний. Слыхал о человеке по имени Катти?
— Ну, был такой в Халлесфорде, да. А что?
— Да вот сцапали его.
— Как? Его? Ух, и времена пошли, ух времена… А ты чего здесь забыл. Жить надоело?
— Вот как раз ищу его, он мне должен.
Бассо усмехнулся.
— Обычно Катти все должны. В первый раз вижу такого самоотверженного человека. Ты здесь, чудо чудесное! Меня ты, конечно, не вытащишь, да?
— А с чего бы вдруг?
— И вправду, я уже смерился. Тут все уже смерились, кроме Тарка. Тот еще тип. Но если своего Катти не найдешь, знай, у меня есть весомые связи и лавка… была. Замутим дела, будет хорошо нам обоим. Больше ничего говорить не буду.
Говорил он и вправду очень разумно для человека в таких условиях. Я собирался уходить, пустил последний ветерок своим плащом, как Бассо спокойно спросил, словно и не ожидая ответа: «Он же твой скупщик, верно?». Я не собирался его вытаскивать, впрочем, у меня были на этот счет некоторые соображения.
Три Блока канули. Остался последний. «А что, если и вправду здесь нет?» — я запихивал эту мысль как можно глубже в себя. Я стоял и сверлил взглядом тот самый лист с заключенными. Нет, точно заветного имени на К там не было. Чувствовал себя, словно вышел зимой на улицу в надежде вскорости нырнуть в прорубь. Я уже был готов даже бросить Катти гнить здесь, но чувство, что он мог мне еще пригодиться, не оставляло меня. Даже не о выгоде шла речь… печально было потерять такого человека. Такого мастера продажи разной всячины. Не то, что все эти ростовщики поганые.
Сам бы я ему такие слова не сказал.
6
Я плелся к последнему пристанищу душ, что обитали там. А обитали там не только покинутые души, но и те, кто эти души выбивали. Один стоял на карауле и плел какую-то ни то песню, ни то молитву. Я его, конечно, обошел, и в конце очередного коридора висела металлическая табличка: Блок D. Последняя из всех зон. Скользкие истёртые до блеска полы. «Где там мои грязные ноги, которые оставляют следы?» Я скользил нему, как масло по сковородке, зато следов не оставлял.
Блок D выглядел до безобразия похожим на Блок B: два этажа, по обе стороны были прижаты к стенам. Молоты давно уже освоили электричество, но на такую глубину установить фонари не получилось. Видно, не такие уж они и помазанники Создателя, раз тот не помог им.
Я отворил деревянную дверь, ведущую на длинную лестницу вверх. Молот не спал, то и дело вставал и начинал ходить из стороны в сторону, садился и начинал судорожно оглядывать все камеры, потом клал руки на стол и начинал молиться. «Новичок», — было видно, «Скоро он привыкнет к этой работе».
Спустя некоторое время я понял, что механические мозги стражника работают слажено, но предсказуемо. Он придумал себе маршрут и ходил по нему, чтобы потом сказать коллегам: «все было продуманно; я все сделал правильно!». Это означало только одно: я мог приблизиться к нему во время молитвы. С другой стороны, сосредоточенный человек начинает слышать, как растет трава, жужжат пчелы, и просачивается вода в почву. Такие неугомонные люди сразу зовут тревогу, даже зная, что будет, если окажется, что она была ложной. Увеличение рабочего дня, лишение пищи, клеймение. Все, что угодно! Молоты достаточно изобретательны в плане наказаний. Но несмотря на это такие люди выбирали наказание, чем порицание.