Мне удалось выждать нужный момент, я уже собирался сделать шаг, как снизу вдруг раздались чьи-то шаги. Надсмотрщик открыл глаза и привстал со стула. Он поправил красную мантию, и надел положенный шлем.
— Слава Создателю, это вы! Я был бдителен и собран, мой господин.
— Вижу, вижу. Завтрашним днем сюда должны прибыть злостные информаторы Трикстера, еретики, пойманные на деле, — раздался бас, — Как бы нас не мучала совесть наша, но вынужден сообщить, что половина из вас завтра будет помилована. А, значит, все ваши грехи остаются на вашей… кхм, совести. Проследи за этим, Вильс. Посчитать и поделить по вашему усмотрению велено!
— Все понял, господин. Система счета любая? Четные числа, нечетные числа, степень наказания?
— По вашему усмотрению. Создатель дал вам голову, Создатель дал вам ответственность, вот пусть это будет урок для тебя, урок ответственности. А теперь я удаляют.
«Новичок» стоял, вцепившись руками в каменные бортики и подобострастным взглядом сверлил удаляющегося «командира».
— Слава Создателю!
— Слава, — бытовым голосом ответил человек в красной роскошной шляпе.
В камерах заерзала жизнь. Значит, там еще были живые. Стали слышны перешептывания, причитания, смех и плач.
— Молчать, вы!
Зона опустилась в глубокую тишину. Как будто оборвали струну. Я стоял за стеной, прислушиваясь. Мне очень не понравилось это возбуждение. Так что не хотелось бы, чтобы моя голова попала под их заряд «праведности и честности перед Создателем».
Когда все улеглось, а я был уверен, что «новичок» успокоился и принял «ответственность» как подобает Молоту — за молитвой, я поспешил осматривать камеры. Подбираться к стражнику стало слишком опасно — расстояние было немаленьким. В первой камере я увидел исхудавшего мужчину — не Катти. Камера напротив пустовала. В одной я видел женщин, припавших к углу, в других стариков в лохмотьях и с хитрыми рожами. Только обойдя первый этаж, стало понятно — пройти «без шума» не удастся.
Когда было мне холодно, Ты научил очагу и крыше.
Когда было мне голодно, Ты научил котлу и посуде.
Когда грызли нас звери дикие, Ты не давал им нас.
Когда одолевали меня враги, Ты научил копью и щиту.
Катти не было на первом этаже, а значит, … я должен был подниматься на второй, минуя опасности и сдерживая себя. Обойдя стену, я пустился по ступеням. Тогда мне пришло в голову, что, несмотря на тьму, это была не та тьма, которая помогает мне, совсем иная. Тьма классическая превращает меня в пустой образ, стирает мою личность. Тьма в тех коридорах меня не скрывала, а подсвечивала. Я, был как ком, который застрял в горле. Вроде бы был, а вроде был невидим. И все равно мешал проходу. Обычно я скорее, как ноябрьская морось: капает, но никто не обращает внимания, потому что такие незначительные капли не промочат. Но пройдет время, и люди стоят в замешательстве, на их лицах застыла злоба. Они понимают, что промокли. В туннелях же Клагслефта я был подобен короткому ливню. Там налил, тут налил — и меня видно. Я был прекрасно виден.
Молот Твой забивает гвоздь и держит крышу.
Молот Твой бьёт по железу и куёт котёл.
Молот Твой отпугивает зверей диких.
Молот Твой в руке моей поразит врагов моих.
Как только последняя ступень осталась в неправильной тьме, на меня уставились два суженых глаза. Я машинально отступил назад. Через металлические палки просунулась рука. Раздался наипротивнейший шёпот, который я когда-либо слышал. «У тя есть минута, thug». Я сразу понял, о чем он. Но вызволять кого-то кроме Катти я не собирался. «Новичок» все еще молился, но вслух слова не выговаривал. Постоянно ерзал головой. Вот-вот встанет. Ноги сами понесли меня вперед, я не сводил с него взгляда. И вот такие решают судьбы людей!
И я верю в трудолюбие Твое!
И я верю в силу Твою!
И я верю в человечность Твою!
Я прошел только две камеры, а судя по ерзавшему «Новичку», я мог поклясться, что он сейчас подпрыгнет от одухотворённости. Пришлось напрячь ступни и чуть ли не бежать! Боковым зрением я заметил оживление в камерах. Черные руки во всех противоположных камерах крепко держали металлические прутья. Голов я не разглядел, но мысль сама ударила меня под дых: «шуму я тут точно наделаю».
И я верю, в дарованное Тобой Право!
Право наказывать и вершить правосудие!
«Новичок» открыл глаза. У него по лбу тек пот. Я увидел это, когда влетел в арку, пришлось зацепиться руками за свод и выставить ноги. Дубинка уже была у меня в руке. И я чувствовал ее как никогда реальной и весомой.