- Эй, - крикнул я халдею. - Я есть хочу.
Он не обращал на меня внимания, но я решил, что сердиться дальше не имеет смысла. Ранний завтрак уже был забыт, а шея болела после умывания в обществе Пола. Я достал из кармана апельсин и начал чистить его, бросая корки на дорогу. За пределами города я чувствовал себя, как клоп на ладони. Теперь мне еще и говорить запретили.
Дорога плавно поднялась на небольшой холм, с которого уже можно было разглядеть горы на севере страны.Поля здесь были меньше, они лежали в окружении оливковых деревьев, которые росли там, где не приживались другие культуры. Рощи сливались в единую массу серебристо-серого цвета. Я задумался, как крестьяне понимают, где заканчивается их земля и начинается чужая?
*
Софос слева от меня решил подать голос:
- Там действительно не так уж плохо?
- Где "там"?
- В тюрьме.
Я вспомнил свою ложь. Некоторое время я рассматривал Софоса, удобно откинувшегося в седле на спине послушной кобылы.
- Эта тюрьма, - ответил я сердечным и искренним тоном, - была самым ужасным, что мне случилось пережить за всю мою жизнь.
По тому взгляду, которым он окинул меня, я понял, что он всю мою жизнь считает нескончаемым потоком кромешного ужаса.
- О, - ответил он и ударил свою лошадь пятками, чтобы увеличить расстояние между нами.
Пол продолжал ехать рядом со мной, я посмотрел на него через плечо и получил в ответ взгляд, не более выразительный, чем у каменного истукана. Я съел второй апельсин и от скуки стал прислушиваться к разговору халдея с Софосом и Амбиадесом. Он задавал им вопросы. Софос должен был описать свойства эвкалипта. Мальчишка отчитался довольно бодро, добавив, что это дерево не приносит плодов. Я не расслышал половину его слов, но халдей, кажется, остался доволен. У Амбиадеса было больше проблем с оливковым деревом, и халдей нахмурился. Амбиадес отъехал чуть в сторону, и я догадался, что шишки на голове от перстня с большим камнем - дело привычное. Халдей задал тот же вопрос Софосу, и тот ответил, испытывая некоторую неловкость перед Амбиадесом.
- Софос, объясни Амбиадесу, для чего могут понадобиться эти знания? Или он сам рискнет угадать, зачем человеку надо знать свойства растений?
- Не уверен, - сказал Амбиадес.
- А ты попытайся, - предложил халдей.
- Наверное, для того, чтобы знать, где какие деревья можно сажать...
- Продолжай.
Но Амбиадес больше ничего придумать не мог. Софос решил прийти ему на помощь.
- Если вы найдете новое дерево, вы сможете понять можно ли есть его плоды, если оно похоже на оливу.
- Если оно будет похоже на оливу, то оно и будет называться оливой, - отрезал Амбиадес.
Я перенес свой вес на одно стремя и наклонился в сторону. Мне хотелось увидеть, покраснел ли Софос. Да, покраснел.
- Конечно, - язвительно ответил халдей. - Но если ты не можешь перечислить признаки оливы, как ты ее узнаешь, Амбиадес?
Я наклонился в другую сторону. Теперь покраснел Амбиадес. А еще нахмурился.
- Давай попробуем с фиговым деревом, - сказал маг.
На этот раз Амбиаес справился вполне сносно, и я потерял интерес к их беседе. Я устал. Больше апельсинов у меня, к сожалению, не было.
Задолго до Эвизы я вымотался окончательно. Я, не переставая, жаловался на усталость, но, казалось, меня никто не слышал. Я так же проголодался. После того, как я заявил халдею, что прямо сейчас сдохну от голода в седле, он неохотно распаковал сверток с моим обедом. Правда, он разделил пищу между мной, Софосом и Амбиадесом, хотя я справедливо указал, что они не могут быть такими голодными, как я. Амбиадес благородно отдал мне половину своей порции, но то, с каким видом он это сделал, заставило меня ощетиниться от обиды.
День клонился к вечеру, когда мы достигли Эвизы. Халдей был не доволен нашей медлительностью. Он явно не оценил моих выдающихся способностей к конному спорту. Гостиницы в Эвизе не было, но женщины накрывали столы для путешественников прямо под деревьями около городской площади. Амбиадес с Софосом с одинаковым отвращением посмотрели на сморщенные оливки и твердый сыр, но хлеб был свежим и душистым, а в цацики положили достаточно чеснока, чтобы уморить всех вампиров в стране. В результате я съел почти все, что нам подали. Трудно остаться придирчивым гурманом после жизни в нижнем городе и совсем невозможно после царской тюрьмы.
- Я же сказал тебе, что они не голодные, - заметил я халдею. - Не понимаю, почему ты не отдал мне все пирожки с мясом.
Пока я ворчал, он выдернул у меня из рук миску с оливками.