— Видишь что-то, что тебе нравится?
— Я думаю, любому понравится.
— Я не спрашиваю других. Мне все равно, что думают все, кроме тебя.
— Нравится — это мягко сказано, — я повторяю те же слова, которые Шон использовал ранее, и от этого он улыбается.
— Это действительно хорошо, детка, потому что я единственный голый мужчина, которого ты будешь видеть всю оставшуюся жизнь.
Еще раз я теряю дар речи. Этот мужчина не может прожить и пяти минут, чтобы не напомнить о том, что от него мне никуда не деться, никуда не уйти. Он определенно хочет убедиться, что к концу выходных я пойму, что я его. Черт, я уже это понимаю. У него нет никаких оснований для напоминания. Я здесь и никуда не уйду, пока он не попросит, и я начинаю думать, что он этого не сделает.
— Теперь я собираюсь пойти одеться в другую комнату и начать готовить твой завтрак, потому что чертовски сильно хочу наброситься на тебя, а если сделаю это, то никогда тебя не накормлю.
Он выходит из комнаты и, пока идет, я любуюсь видом его задницы.
Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Кажется, это склад, переделанный в квартиру. Может быть, это кондоминиум. (Примеч. территориальные сообщества жителей, кооперативы). Хотя не совсем понимаю, что это такое.
Я почти чувствую то, о чем так мечтала.
Не хочу лежать просто так и думать о разных вещах, заставляю себя встать с кровати и надеть платье. Осматриваюсь и замечаю в углу свою сумку. Спасибо, Харпер. Это, наверное, первый раз, когда я хочу ее именно поблагодарить. Я несу свои вещи в ванную, чтобы подготовиться к новому дню. Наношу легкий макияж, чищу зубы, убираю волосы в хвост.
После проделанной работы смотрю на себя в зеркало. Даже после всех процедур я по-прежнему выгляжу хорошо использованной, в лучшем значении этого слова. Губы немного припухли, и клянусь, что до сих ощущаю жар. Чувствую следы, оставленные бородой Шона на внутренней части бедер.
Неудивительно, что Харпер постоянно занимается сексом, потому что это потрясающе!
Следуя на запах бекона, я медленно пробираюсь по складу, исследуя его, желая узнать больше о Шоне, потому что действительно мало о нем знаю. За исключением того, что у него сумасшедше-потрясающие губы. Во всех отношениях.
Здесь не так много места. Практически ничего нет, только самое необходимое. Стены кирпичные. Никаких украшений: ни картин, ни фотографий, ни безделушек. Простая черная мебель, и ничего больше.
— Сколько блинов, детка? — я перевожу взгляд на кухню, откуда за мной наблюдает Шон. На нем нет рубашки, только джинсы. Его тело действительно произведение искусства. Он большой и мускулистый, но это выглядит естественно. Вряд ли он пропадает часами в спортзале.
— Несколько блинов должны получиться достаточно хорошими, — он наливает тесто на сковородку и переворачивает бекон. Я иду к нему и сажусь за барную стойку для завтрака. Похоже, что площадь, которую должна занимать столовая, тоже пуста. Нет ни стола, ни чего-то еще. Просто барная стойка, чтобы поесть.
— Здесь пусто.
— Я простой человек, — он поворачивается и смотрит на меня, — на новом месте сможешь сделать все так, как тебе хочется. Кажется, сейчас я хочу свой дом. А это просто место, где я сплю. Раньше мне не нужно было что-то большее.
— Новое место? Ты переезжаешь? — я не спрашиваю о том, что он хочет, чтобы я обустроила новое место. Проигнорирую это сейчас. Или почему он вдруг захотел дом, а не просто место, чтобы переночевать. Он дает понять, а делает он это довольно ясно, что я стала причиной этого.
— Да. Думаю, тебе понравится, — Шон походит к холодильнику, наливает апельсиновый сок в стакан и ставит его передо мной.
— Где это? — я надеюсь, что это недалеко от станции и достаточно близко к моей квартире. Мне бы не хотелось, чтобы это было далеко, и долго добираться, если мы собираемся продолжать видеться. А все признаки указывают на твердое «да».
— Не хочу испортить сюрприз. Довольно скоро ты увидишь все сама, — он берет тарелку и, положив на нее бекон, ставит передо мной. Я беру кусочек и откусываю.
— Это близко к твоей работе?
— Можно сказать и так. Я планирую скоро уйти на пенсию.
— Но ты только, как… — черт, я даже не знаю, сколько ему лет. Вау. Как такое вообще возможно? Этот человек проникает становится мне небезразличен, и я ничего не знаю о нем. Видимо, Шон все понимает по моему выражению лица.
— Тридцать пять, — он кладет приготовленные блины на тарелку и несет их к барной стойке, где сижу я. Садится рядом со мной и разворачивает стул так, чтобы я посмотрела на него.