Шарлотта даже немного посочувствовала ему, но все ее мысли были заняты Элоизой. Она встала, подошла к ней и крепко обняла. Тело в ее объятиях было скованным, безжизненным, но Шарлотта все равно не отпускала. Краем глаза она заметила застывшее в жалости лицо Аларика; потом он молча повернулся и вышел, с тихим щелчком закрыв за собой дверь.
Элоиза не пошевелилась, не заплакала; Шарлотта как будто обнимала сомнамбулу, ночной кошмар которой удерживал ее сознание и душу где-то далеко. И все же Шарлотта чувствовала, что ее присутствие, ее тепло чего-то стоят.
Минута шла за минутой. Кто-то протопал по черной лестнице. Дождь хлестал в окна. Обе по-прежнему молчали.
Наконец дверь открылась, служанка произнесла что-то и стушевалась от неловкости.
— Мистер Иниго Чаррингтон, мэм. Сказать ему, что вас нет дома?
— Будьте добры, передайте мистеру Чаррингтону, что мисс Лагард нездоровится, — тихо ответила Шарлотта. — Попросите его подождать в гостиной, я сейчас выйду к нему.
— Хорошо, мэм. — Горничная поспешно удалилась, не дожидаясь подтверждения распоряжения от Элоизы.
Шарлотта постояла еще немного, затем подвела Элоизу к дивану, уложила и присела рядом на корточки.
— Не думаете, что вам лучше было бы полежать? — предложила она. — Может, чашку чая или травяного отвара?
— Как вам угодно. — Элоиза подчинилась, сил возражать уже не осталось.
Шарлотта заколебалась, все еще не зная, можно ли сделать еще что-то, потом поняла, что это бесполезно, и направилась к двери.
— Шарлотта…
Она обернулась. Впервые в лице Элоизы, даже в глазах, появилось что-то живое.
— Спасибо. Вы очень добры. Может показаться, что я это не ценю, но я ценю. Вы правы. Я, пожалуй, выпью чего-нибудь и немного посплю. Чувствую себя такой уставшей…
Шарлотта испытала прилив облегчения, словно внутри ее распустились какие-то твердые узлы.
— Скажу прислуге, чтобы никого больше сегодня не принимали.
— Спасибо.
Дав указания горничной и лакею, Шарлотта вышла в гостиную, где у каминной полки стоял Иниго Чаррингтон с хмурым от беспокойства лицом, все еще в пальто, как если бы не был уверен, уйти ему или остаться.
— Как она? — спросил он, оставив в стороне формальности.
— Плохо, — так же честно ответила Шарлотта. — Очень плохо, но я не знаю, чем еще мы можем помочь.
— Может, вам не стоило оставлять ее? — Лицо Иниго сморщилось. — Не хотелось бы, чтобы мой визит причинил еще большее расстройство.
— Я отправила служанку за отваром. Потом, думаю, она немного отдохнет. Сон ничего не изменит, ей все равно придется снова посмотреть в лицо фактам, когда она проснется, но у нее будет для этого хотя бы немного сил.
— Чертовщина какая-то! — вдруг разозлился он. — Сначала Мина, а теперь это!
Шарлотта ужаснулась, услышав свой ответ:
— И ваша сестра…
— Что? — На выразительном лице Иниго ничего не отразилось, оно осталось почти забавно пустым.
Смущенная, Шарлотта придержала язык.
— О. — До него наконец дошло, что она сказала. — Ах да. Вы имеете в виду Отилию.
Шарлотта хотела извиниться за назойливость, но понимала, как близко это может подвести к смерти Мины и убийству. К несчастью, она хорошо знала, как одно убийство может порождать другое, а за ним — еще и еще. Мина необязательно была последней жертвой.
— Полагаю, ее смерть была внезапной… я хочу сказать, неожиданной. Должно быть, это стало страшным ударом. — Она хотела выразиться осторожно, но вышло довольно грубо.
— Неожиданной? — вновь переспросил он. — Миссис Питт! Ну конечно, как глупо с моей стороны… Полицейский! Но откуда этот интерес к Отилии? Она была эксцентричной, и это еще очень мягко сказано, но определенно никому и никогда не принесла зла — и меньше всего Мине.
— Уже в третий раз слышу, что она была эксцентричной, — задумчиво сказала Шарлотта. — Она и вправду была настолько необычной?
— О да. — Иниго улыбнулся своим воспоминаниям. — Она совершала воистину ужасные поступки. Однажды забралась на стол во время обеда и спела непристойную песню. Я думал, папу хватит удар. Слава богу, в доме не было никого, кроме членов семьи и одного или двух моих друзей. — Глаза его светились мягким смехом и теплом.
— Да уж, такое лучше не повторять. — Шарлотта была сбита с толку. Разве можно так хорошо притворяться? — Нельзя позволять себе такое, если хочешь остаться в свете.
Лицо его светилось насмешкой, но беззлобной, как если бы он сам был частью шутки.