— Леон! — кричал Лозарг, стуча в дверь. Чернокнижник спал. — Леон! — продолжал звать вор.
Дверь открылась. Сонная физиономия мага не выражала никаких эмоций.
— Входи, — сказал он, — что случилось?
— Герман ранен. Можешь остановить кровь?
— Чем он ранен?
— Крестным знамением.
Лафар вздохнул.
— Можно только прижечь, но мне нужно время, чтобы раскалить угли. Терпи, — обратился Леон к Бо́ссе.
Чернокнижник начал разводить огонь. Лозарг затянул потуже ремень на руке Германа, который рухнул на стул от бессилия.
Городские часы били три часа ночи. Бо́сса сидел, закатив зрачки и склонив голову на плечо. По нему струился холодный пот.
— Угли готовы, — сказал Леон.
— Герман, Герман, — пытался пробудить раненного Лозарг.
Невероятными усилиями, Бо́сса выпрямил голову и посмотрел на лорда.
— Убирай ремень, — Лафар уже держал клещами раскалённый докрасна уголь.
Лозарг снял ремень. Кровь всё ещё сочилась. Леон приложил уголь, который полностью покрыл рану. Кровь зашипела, пошёл лёгкий дымок.
— Мне не больно, — прошептал Бо́сса.
— И не должно. Уголь символизирует частицу ада, — объяснял Лафар, — разве тебе может повредить часть удела души твоей?
Рана затянулась и Герману полегчало.
— Он потерял много крови, — начал Лафар, — ему нужно восстановить её.
— Как? — спросил лорд.
Маг достал из-под стола бутылку с кровью.
— Вот, — показывал он, — осталось после ритуала, — Леон вытащил пробку, — капни сюда свою кровь, — сказал он Лозаргу.
— Давай нож.
Проколов себе левый указательный палец, лорд выдавил кровь и капнул её в бутылку. Кровь сразу же почернела.
— Пей, — протянул чернокнижник бутылку Бо́ссе. Тот взял и, запрокинув её, начал пить. Чёрная кровь стекала по шее в за пазуху. Бутылка была осушена. Герман ободрился и встал со стула.
— Спасибо тебе, — обратился он к Лафару.
— Постарайся больше не попадаться под крест, — посоветовал тот.
— Иди, отдохни, — сказал Лозарг, — и отдай Бастьену его ремень.
Бо́сса покинул лабораторию.
— Мне тоже пора.
— Доброй ночи, — вздыхая сказал маг.
Лорд прибрёл в свой подвал и повалился на кровать как убитый.
Глава IX. Часть I
50 лет назад
Первый день декабря в этом году оказался необыкновенно тёплым, но ночью температура падала. Ночь, окутавшая тихий город Сент-Этьен, подходила к концу. Под её покровом, по улице двигалась группа людей. Кроме них никого не было. Подойдя к одному дому, неизвестные поднялись на самый верхний этаж — под крышу. Их было восемь человек. Все были покрыты капюшоном и их лиц не было видно вовсе. Войдя на чердак, они скинули с себя капюшоны. В их убежище находился только стол, стоявший посредине и имевший на себе какие-то чертежи, и, лежащие вокруг него, тряпки, судя по всему, являющиеся своеобразными кроватями. Первым к столу подошёл мужчина лет тридцати пяти, с длинными, собранными на затылке волосами и лёгкой щетиной, был очень похож на Лозарга. Он положил на стол мешок, все остальные обступили его.
— Как будем делить, Гаспар, — обратился к нему один из стоящих, у которого один глаз был повреждён — левый.
— Как всегда, Луи — поровну, — ответил тот, расшнуровывая мешок. Луи Бенар был слеп на один глаз, и поэтому уточнял всё, и даже то, что не имело отношения к проблеме со зрением. Таким уточнением и оказался вопрос о разделении добытого.
Группой, собравшихся людей, были воры. Это был тот самый, легендарный Орден Феникса.
Гаспар начал раздавать золотые монеты и драгоценности.
— Постойте, — удивился он, — а где Артур?
Воры осмотрелись.
— Куда он делся? — спросил, продолжая осматриваться Фульк Горе́н, имевший четыре шва на своём гладко выбритом подбородке.
— В последнее время он стал часто пропадать, — заметил Хильпери́к Дане́, у которого на правом, покрытом плащом, плече был серповидный шрам, а голова и лицо покрыты равномерной щетиной.
— Он как-то странно стал себя вести, — заявил хриплым голосом Люк Дела́ж, выбритая голова которого имела по кольцу в ушах и одно кольцо в левой ноздре.
— Мне кажется, что не стоило принимать Левена в Братство, — как бы возражая, сложив на груди руки, сказал об Артуре Николо Фу́ко, чьё лицо украшала аккуратная козлиная бородка и тонкая косичка, свисающая от правого уголка лба до щеки.
Розовеющая макушка солнечного диска робко высовывалась из-за крыш домов. Первые, посланные солнцем, лучи не достигали места своего назначения — их беспощадно поглощала тьма.
— Ладно, братья. Давайте оставим Артура, а когда он явится, потребуем от него объяснений, — решил Гаспар, и все остальные с ним согласились.
— Может, стоит исключить его из ордена, — предложил Фу́ко, — даже несмотря на то, что в нём он был вторым.
— Если это будет необходимо, — сказал Гаспар.
Добытое было разделено.
— Что будем делать завтра, — хрипящим голосом спросил Делаж.
— Может нам отправиться в другой город, — сразу же вмешался с предложением Фульк.
— Я не знаю, — тихо ответил Гаспар, — нужно на время прекратить наши дела. И, найти и обустроить, постоянное убежище, чтобы не было нам так беспокойно.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Бенар, — но где нам обустроиться?
— Над этим нужно подумать, — ответил глава, — нужно подумать, — повторил он задумчиво и склонился над, лежащим на столе, чертежом.
Где-то рядом послышался шум шагов. Это кто-то поднимался на чердак. Шаги становились слышнее. Многочисленный топот поспешно приближался к чердаку. Гаспар, повернув голову к двери, послушал, а после произнёс:
— Это Артур… — и повернул голову обратно к чертежу.
Все остальные, недоумевая, переглядывались и не могли понять, что происходит.
— Это не Артур… — догадливо сказал Фуко, покачивая головой.
— Так кто же это? — с небольшим испугом спросил Хильперик.
— Сейчас увидите, — спокойно ответил Гаспар и, оторвавшись от чертежа, выпрямился и повернулся к двери.
Едва он успел повернуться, как в дверь вбежали жандармы и завопили:
— Именем революции и республики, вы арестованы!
Первые четыре были одеты в синие застёгнутые плащи с тремя белыми полосами на груди, в чёрных, с белыми каймами, двууголках, и с ружьями в руках. Они направили свои штыки в горло ворам, чтобы те не убежали. Один из них направил штык в горло Гаспару. Сразу же, за этими четырьмя, вбежали ещё четыре жандарма в такой же одежде, но застёгнутые немного по-другому и без белых полос, с обнажёнными саблями в руках. Их они направили в горло остальным ворам, которые даже не шевелились от удивления. Жандарм, которому не на кого было направлять своё оружие, стал напротив двери, приготовившись встретить кого-то, кто старше званием. Сначала, в дверь вошли два кирасира в блестящих чёрных ботфортах, в металлической сверкающей кирасе и в шлеме с пышным гребнем. Их сабли находились в ножнах. Кирасиры стали по обе стороны двери. И только теперь вошёл жандарм, руководящий этой операцией, и бывший выше званием всех остальных. На голове у него была чёрная двууголка, но без белой каймы. Плащ у него был без рукавов, с красным подбоем. На груди у него были три белые полосы. Из-под плаща виднелись жёлтые штаны и чёрные сапоги. Левой рукой он держал саблю в ножнах. Следом за ним вошёл Артур с опущенной вниз головой. Жандарм окинул воров взглядом и улыбнулся. На его лице, в отличие от всех остальных, не было бакенбард. Оно было чисто выбрито. Его сверкающие зелёные глаза были налиты какой-то странной жаждой и, в то же время, радостью. Бледная кожа щёк слегка побагровела. Тонкие губы едва шевелились. По гладкому лбу, на половину скрытому двууголкой, стремительно пробежала капля холодного пота.
— Ну что ж, — начал он, подходя к главе ордена, — неуловимый Гаспар оказался в руках правосудия? — с насмешкой, не переставая улыбаться, спросил жандарм.
— Но на долго ли, Анри, — спросил в ответ тот.
— Откуда тебе известно моё имя? — улыбка постепенно сошла с лица жандарма.
— Мне многое известно, но, увы, не всё. Если бы мне было известно всё, то сейчас бы здесь никого не было, — голос Гаспара звучал спокойно и невозмутимо.