Несколько человек смеется, но многие другие отводят глаза.
Либби делает шаг вперед, протрезвев.
— Эй, смотрите, ей не нравится… — гоблины сжимаются вокруг нее. — Послушайте, я не трону вас. Уйдите с дороги.
Они не двинулись.
— Либби, — продолжаю я, мой голос слегка дрожит, — Либби, я бы хотела пойти домой прямо сейчас…
— Вы слышали ее, — говорит Либби, отталкивая копья. — Дайте ей…
Меня тащат в центр.
— Сефи! — кричит Либби. Она пинает одного гоблина в голень, вырывая у него копье и одним плавным движением сметая несколько других, но двое вышибал хватают ее за руки, прижимая их к спине. — Отпустите! Отпустите меня и ее.
Она продолжает бороться, но даже ей не сравниться с их силой и количеством. Ее глаза широко раскрыты, и, думаю, она так же, как и я, понимает, что со всем этим что-то очень, очень неладно.
Нас накачали наркотиками и втянули в какой-то изощренный культ?
Или… или я действительно вижу то, что, как мне кажется, я вижу?
— Дворы Благих, мы собрались здесь в Самайн, чтобы отдать дань уважения нашему Неблагому Двору, предложить им дар в обмен на еще один год мира, — пропевает королева. — Король Валериан, ты принимаешь нашу жертву?
Жертву. Это слово стучит в моей груди, как барабан.
— Принимаю, — произносит он торжественно.
— Превосходно. Лорд Арес, вы не возражаете?
Где-то во мне восстает дочь профессора литературы. Арес? Как греческий бог войны?
Я бы подумала об этом больше — о странности пересечения, о фэйри, слившихся с греческой мифологией, — но мой разум захвачен словами королевы.
Жертва.
Меня дергают, ставя перед широкоплечим мужчиной с мечом, и я думаю, что сопротивляюсь, но не могу быть уверена. Мне кажется, могла даже закричать или заплакать. Думаю, Либби тоже.
— Пожалуйста, — шепчу я, — я опаздываю домой. Мой отец будет искать меня…
Очередной смех, громче, чем раньше.
Они собираются убить меня?
— Довольно, — произносит мрачный, холодный голос. — Боюсь, я могу предъявить право на эту жертву.
Парень, укравший поцелуй, прорезал толпу, нервные взгляды заметались по комнате, словно это предъявление права было хуже, чем человек с огромным мечом.
— О, милый, нет, — говорит сильно накрашенный человек за одним из столиков, мужчина или женщина, не могу точно сказать. — Смерть для бедняжки будет милосерднее.
Я стараюсь не дрожать. Что, черт возьми, происходит?
— Лорд Аид, — ледяным тоном произносит королева, — какое право вв можете предъявить?
Аид. История с Аресом явно не было совпадением.
— Она выпила мое вино, — говорит он, и но его щеках появляется ухмылка. — Любой смертный, выпившая мое вино, по праву принадлежит мне в течение семи месяцев. Вы это знаете.
— Но я не… — я затыкаюсь. Поцелуй. Вкус граната. — Это не считается! Ты заставил меня…
— Правило есть правило, — говорит он.
— Правило есть правило, — признает королева, ее челюсть напряжена. — Но мы уже выбрали ее…
— Осмелюсь предположить, что Лорда Валериана сможет соблазнить другая… — он шагает вперед, и на одну ужасную секунду мне кажется, что он собирается схватить Либби, но вместо этого он вытаскивает мужчину в шелковой рубашке и бросает его к ногам того, кого они назвали Аресом. Мужчина дрожит, но глава остекленевшие и расфокусированные.
— Кровь есть кровь, — говорит Аид. — Вас это удовлетворит, Король Валериан?
— Удовлетворит.
— Хорошо.
Он вытаскивает меч из ножен Ареса. Это огромное золотое лезвие, похожее на топор и отполированное до зеркального блеска. Мужчина вздрагивает, ловя свое отражение.
— Пожалуйста, — говорит он. — У меня есть…
Аид не останавливается, не разговаривает, не говорит ничего. Он отводит оружие назад и одним ударом пронзает человека насквозь. Когда он выдергивает лезвие, раздается тошнотворное бульканье. Пространство заполняет запах крови, и я опускаюсь на пол.
Это не было инсценировкой
Этот человек мертв.
Я только что увидела, как кто-то умирает.
Меня охватывает холод, тело больше не кажется своим. Я не понимаю, что только что видела. Я попала в сети какого-то кошмара, такого же темного и густого, как кровь на мраморном полу.
Аид, смеясь, возвращает меч Аресу. Мужчина постарше не выглядит счастливым.
— Не унывай, брат, — говорит он, — в мире еще много людей, которых можно убить.
— Лорд Аид, — произносит королева твердым голосом, — это совершенно неуместно.