«Мы узнаем эту историю о том, как Monster Slayer загоняет Смерть в угол в его яме. Но он позволяет Смерти жить. Потому что без смерти
не хватило бы места для младенцев, для молодежи. Но я могу сказать вам кое-что более правдивое. Голос Накаи снова превратился в крик.
«Иисус не позволил Смерти жить. Аллилуйя! Слава Богу!' Накаи танцевал по платформе, кричал, привлекая внимание публики, отвечая на крики. «Когда мы идем по Долине Смерти, он с нами, этому учит Иисус. Мы не просто теряемся в темной ночи, как призрак болезни. Мы выходим за пределы смерти. Мы попадаем в счастливый мир. Едем туда, где нет голода. Нет печали. Никаких пьяниц. Не драться. Здесь на шоссе не сбегают родственники. Мы попадаем в мир, где последние первые, а бедные - богатые, больные - здоровые, а слепые - снова видят…
Лифорн не слышал последнего. Он спешил через полог палатки в темноту. Некоторое время он постоял, позволяя глазам привыкнуть, вдыхая прохладный чистый воздух с большой высоты. Чувствуя запах пыли и полыни, потрясенный, вспоминая день, когда они принесли тело Эммы домой из больницы.
Для него все еще было нереальным то, что случилось в Гэллапе, как сказал ему доктор. Это оставило его ошеломленным. Братья Эммы пришли поговорить с ним об этом. Он просто сказал им, что знает, что Эмма захочет традиционное захоронение, и они ушли.
Они отвезли тело к ее матери рядом с Домом главы Блу Гэп, на окраине Черной Мезы. Под кустарной беседкой ее старая тетя вымыла ее, причесала волосы, одела в лучшую синюю бархатную юбку и старое ожерелье из цветов тыквы, надела кольца и завернула в одеяло. Он сидел в хогане и смотрел. Тогда братья подобрали ее, положили тело в кузов грузовика и поехали по дороге к скалам. Примерно через час они вернулись без нее и приняли очищающую ванну с потом. Он не знал - никогда не узнает - где они ее оставили. Наверное, где-то в расщелине. Высоко. Защищен от хищников валежником. Спрятан. Он пробыл два дня тихих траурных дней. Традиция требовала четырех дней, чтобы дать мертвым время завершить свое путешествие в забвение смерти. Два дня - это все, что он мог выдержать. Он оставил их.
И ее. Но не более того.
Пикап Чи все еще был там. Лиафорн подошел к нему.
- Йа теэ, - сказал Чи, признавая его.
- Йа те, - сказал Лиафорн. Он оперся на дверь грузовика. - Что привело вас к возрождению преподобного Слика Накаи?
Чи рассказал о экскаваторе-погрузчике и неудавшейся погоне, а также о том, что Цо сказал ему о том, где можно найти Backhoe Bandit.
«Но я не думаю, что он появится сегодня вечером», - сказал Чи. «Слишком поздно».
- Ты собираешься войти и спросить Накаи, кто этот парень? - спросил Лиафорн.
«Я сделаю это», - сказал Чи. «Когда он проповедует, и когда я увижу людей, выходящих из палатки».
- Думаешь, Накай сказал бы тебе, что не знал этого парня, а потом дал понять, что ты его ищешь?
Долгое молчание. «Он мог бы», - сказал Чи. «Но я думаю, что рискну».
Липхорн ничего не ответил. Он бы принял такое решение. Сделайте это во время навахо. Нет причин спешить туда.
Ему тоже некуда было спешить, но он вернулся в палатку. Он услышит оставшуюся часть проповеди Накаи и увидит, сколько денег он собрал в свою коллекцию. И сколько горшков, если есть. Лиафорн подумал, что, возможно, он узнал немного больше, чем предполагал вначале. Что-то пробудило его память. Худощавый навахо с гитарой был тем же человеком, которого он видел, помогая Макси Дэвису на раскопках в каньоне Чако. Это ответило на один небольшой вопрос. Христианин навахо не стал бы беспокоиться о возбуждении чинди давно умерших анасази. Но это также создало интересную связь: человек, который откопал научные горшки в Чако, работал на человека, который продавал теоретически легальные горшки. И человек, который продавал теоретически легальные горшки, связан с человеком, который украл экскаватор. Экскаваторы-погрузчики были машинами, которые широко использовались для выкорчевывания руин Анасази и разграбления их могил.
Примерно тогда, когда он вышел из темноты в палатку, он кое-что осознал в своем отношении ко всему этому.
Теперь он почувствовал необходимость. Исчезновение доктора Элеоноры Фридман-Бернал было просто чем-то любопытным, странным. Теперь он почувствовал что-то опасное. Он никогда не был уверен, что сможет найти женщину. Теперь он задавался вопросом, была бы она жива, если бы он.